Воля под наркозом

Я неторопливо пошел по коридору, спиной ощущая ее взгляд. Ей что, нечем заняться? Так ведь и до одиннадцатой палаты дойти недолго. Но встреча с Тарасовым интересовала меня в данный момент меньше всего.

Сестричку наконец требовательно призвал к себе один из страждущих пациентов. Как бы ни хотелось ей остаться на посту, но профессиональный долг оказался сильнее. Едва она скрылась в палате, я развернулся на сто восемьдесят градусов и вернулся к двери ординаторской. Коротко стукнув, как сделал бы это обычно, я распахнул дверь. В самом кабинете никого не было, но дверь, ведущая из него в крошечную комнатку, служившую местом отдыха и приема пищи, была закрыта.

– Эй! Есть кто живой? – позвал я негромко. Не дождавшись ответа, прошел через кабинет, заглянул в комнату отдыха. Удостоверившись, что и там никого, вернулся и плотно прикрыл входную дверь.

Следовало поторопиться, заявиться кто-нибудь мог в любую минуту. Стол Тарасова, скорее всего, тот, поверхность которого завалена всяческими бумагами. Ни для кого не являлось тайной, что особой аккуратностью Эдуард Григорьевич не отличался.

Я понимал, что едва ли мог найти что-то интересное среди этой макулатуры или в ящиках стола. Наверняка компромат, если он вообще существовал, хранился в менее доступном месте. Но покопаться должен был. Просто обязан был покопаться! Дав себе такое напутствие, я тем не менее остался столбом стоять посреди кабинета.

Черт бы побрал этого Чехова! Легко ему говорить! А меня, между прочим, в чужих вещах копаться не учили. Если бы знать наверняка, что Тарасов каким-то боком был связан с темными делишками, наверное, проще было бы. Может, начать с вещей Колобка? Он ведь тоже пока на подозрении. Он даже с пониманием отнесется, если застукает меня за столь неприглядным занятием. Но если он такой понятливый, зачем вообще копаться? Можно просто подойти и напрямую спросить: «Слушай, друг Колобок…»

Из коридора донесся грубоватый голос Тарасова. Я подпрыгнул как ужаленный и заметался по кабинету. В сущности, можно было преспокойно его дождаться, сказать, что ищу Крутикова. Я ведь ничего предосудительного не сделал. Однако так и не реализованные, но несомненно преступные намерения жгли мне пятки.

Кушетка, стол, шкаф. Прятаться под столом бессмысленно, если Тарасов за него сядет, а сделает он это обязательно, то сразу же заедет мне коленом в ухо. Я не отличаюсь миниатюрностью и в уголок забиться не смогу. Оставался еще один стол, но ведь неизвестно, который из них кому принадлежит. Кушетка выглядела более привлекательно: свисавшая ширмой простыня могла служить прекрасным укрытием. Но чтобы я, Ладыгин, – и под кушетку! Я внутренне содрогнулся и нырнул в шкаф.

В кино человек, прячущийся в шкафу, обязательно плотно закрывает за собой дверцы. Наверное, у них шкафы какие-то специальные. У моего шкафа ручки имелись только снаружи. Первую дверцу я, разумеется, закрыл без проблем, а вот вторая осталась приоткрытой как раз на толщину моих пальцев.

Я забился за одежду, висящую в шкафу на «плечиках», – в действительности мне лишь удалось спрятать голову и плечи за двумя короткими халатами, – и, замирая от собственных мыслей, притих в ожидании расплаты за вторжение.

Скрипнула и захлопнулась дверь «комнаты отдыха», затем до меня донесся звук отодвигаемого стула, шелест бумаги.

У Тарасова своих проблем накопилось, очевидно, выше крыши, – минуты шли, а обнаруживать меня он и не собирался. Изнывая от любопытства, я отодвинул полу халата и прильнул к щели. Тарасов – это был действительно он – листал записную книжку, сверялся с документами, по виду напоминавшими больничные карты пациентов, делал какие-то пометки, снова изучал страницы записной книжки. Мне стало скучно. Халат болтался где-то за ухом и жутко щекотал шею, отчего та все время чесалась. Прошла минута, и я уже начал подумывать о том, не попробовать ли мне этого зануду немножко развеселить. Например, выскочить из шкафа с дурашливым клоунским криком: «А вот и я!» Неизвестно, сколько он так еще просидеть может, а у меня уже ноги затекать начали.

Очевидно, Тарасов обладал зачатками телепатических способностей, потому что сложил документы в стопочку, сдвинул ее на край стола, а сам куда-то потянулся. Я не разглядел, куда именно, – мешал шкаф. В следующий раз дырочек насверлю, подумал я мстительно.

Тарасов между тем вернулся в пределы видимости, держа в руках самый настоящий телефон. Я, не разбалованный наличием телефонов в ординаторских, до этого аппарата даже и не заметил. Психиатр водрузил перед собой телефон и, косясь попеременно то в записную книжку, то в листок бумаги с пометками, набрал номер.