Волк в овечьем стаде

— Нет. Дом был пуст.

— Неужели ты запомнил обстановку всех домов, которые ты посетил в роли агента по продаже недвижимости?

Он колебался, но только секунду.

— Этот дом я предполагал купить, поэтому осматривал более тщательно.

— Можно сказать, что этот дом запал в душу?

— Я бы не употребил таких слов.

— Томми описывает довольно достоверно, не так ли. Остин?

— У Томми очень живое воображение, — бросил Остин.

Я хотел заставить Остина говорить о мальчике. Мне казалось, что в такие моменты голос Остина мягчает.

— Он помнит, как ты переодевался, — предпринял я новый штурм. — Это правда?

Остин в изумлении посмотрел на меня.

— У меня не было в этом доме одежды.

— Так значит, если кое-кто видел тебя подъезжающим к дому в костюме, а покидающим в джинсах и футболке, он ошибается?

Я блефовал, но Остину это было неведомо.

Он нахмурился, пытаясь вспомнить.

— Если только я направлялся на теннисный корт.

— Значит, Томми прав.

— Переодевания он видеть не мог. Я уже говорил…

— Но факт остается фактом. А поездки на машине? Ты куда-нибудь брал его с собой?

— Нет.

— На какой машине ты ездил, Остин?

Его глаза сверкнули. Он учуял подвох.

— Мне кажется, «континенталь». — Он обернулся к присяжным. — В то время было модно экономить, — пояснил он. В ответ никакой реакции.

— Какого цвета была машина?

— Белого. Может, дети помнят. Простенькая машина. — Он облизнул губы.

— А как насчет салона? Какого он был цвета?

— О, я плохо помню, — но тут же поправился. — Темно-бордовый. Внутри была отделка из бордовой кожи.

— Сплошное кресло или одноместные сиденья впереди?

— Думаю, сейчас во всех машинах одноместные сиденья, правда?

— Значит, одноместные?

— Да.

— В машине было что-нибудь особенное, характерное?

Он снова задумался. В его движениях появилась суетливость. Свидетельское место сбивает спесь с самых самоуверенных. Что говорить о лжецах!

— Не думаю, — сказал он.

— Что было между передними сиденьями? Рычаг переключения скоростей? Бардачок?

Остин подался в мою сторону.

— Каким образом эта машина поможет следствию?

— Ты отказываешься от показаний? — уцепился я. — Или не надеешься, в отличие от Томми, на свою память?

— Протестую, — сурово произнес Элиот, как будто вмешивался в драку дворовых мальчишек. Он загородил от меня Остина. — Прокурор бездоказательно выводит клиента из себя, затевая бессмысленный спор. Мы не на ринге.

Элиот тянул время, чтобы Остин мог успокоиться и собраться с мыслями. В мои планы это не входило.

— Протест принят, — механически повторил судья Хернандес.

Элиот неторопливо занял свое место. Не дожидаясь разрешения, я заговорил прежде, чем он сел.

— Что находилось между передними сиденьями твоей машины, Остин?

— Бардачок, — ответил он.

— Что ты там хранил?

— Протестую. Это несущественно, — не удержался Элиот.

Я встал, чтобы возразить.

— Я хочу проверить память свидетеля, ваша честь. Сравнить с показаниями потерпевшего. Я не отклоняюсь от сути.

Я гипнотизировал судью. Мне нужен был положительный ответ. Судья Хернандес скользнул по мне небрежным взглядом, свидетельствующим о том, что он мне ничем не обязан.

— Проверьте на чем-то более существенном, прокурор. Протест принят.

У меня не было времени на эмоции, я перешел к следующему вопросу.

— Ты утверждаешь, что Томми ошибается насчет машины? И лжет про дом, в который вы ездили?

— Да, — ответил Остин.

— Там не было бассейна?

— О каком бассейне, собственно, речь? — невозмутимо спросил Остин, не поддавшись на провокацию.

— А что ты скажешь про мебель в светлых тонах, светильниках на стенах? Там не было бара и ты не наливал себе выпить, а мальчишке кока-колу?

— Я никуда его не возил. Я сел, посмотрел на него проницательным взглядом и спросил:

— Вернемся к показанию мистера Риза.

— Да, — охотно согласился Остин. Эти показания были ему на руку.

— Томми обвинил мистера Риза в насилии.

— Да. Он и меня оклеветал.

— Так почему тебе не пришло в голову оправдаться, подобно ему?

— Что?

— Я имею в виду тест на детекторе лжи?

— Протестую, — сказал Элиот, — считаю это совершенно неэтичным вопросом, ваша честь.

— Наконец господин адвокат вспомнил о существовании права, — поддел его я. — Этика не самый сильный его конек, ваша честь.

Судья Хернандес колебался. Остин сам спас положение.

— Я готов удовлетворить любопытство прокурора, ваша честь, — спокойно произнес Остин и невозмутимо обратился ко мне: — Я собирался пройти тест.

— Что? — Я был ошеломлен. — Кто это может подтвердить?

Остин сам себе устроил ловушку. Я из-под земли вытащу того, кого он сейчас назовет, и заставлю свидетельствовать против Него.

— Я говорил об этом со своим адвокатом, — сказал Остин и уперся взглядом в Элиота.