Волхв

– Сказали, что надо найти могилу волхва где-то на восток от города, недалеко от дороги, миновав сухое дерево, повернуть к болоту. Там есть все, что нам нужно.

– Вот так, – Велегаст, помрачнев, задумался. – Что ж, пожалуй, могилу я смогу найти, но почему там? Впрочем, я думаю, что скоро мы все узнаем.

В следующую секунду он уже поднял на князя пронзительно ясные глаза, словно и не было позади целого дня борьбы и колоссального напряжения:

– Мне немедленно нужен десяток воинов, неробких и неболтливых.

– У нас тут все такие, – важно пробасил Искрень.

– И чтоб не боялись могилы рыть! – возвысил голос волхв, недовольный, что его опять прервал бесцеремонный боярин.

– Отроки хорошие воины, – нахмурился князь, – но даже они побрезгуют ковырять землю, не говоря уж о гридях. А могилу разрывать тут, пожалуй, никто не станет – народ у нас больно гордый. Холопов можно заставить, но их на такое дело брать нельзя – все враз разболтают. Так ославят мою дружину, что сраму не оберешься. Даром что рабы, а языки их хуже змеиных.

Мстислав нерешительно потер ладонями лоб.

– Думай, князь, быстрее, – сверкнул глазами волхв. – Сдается мне, что уже сейчас халуг со своими воинами мчится по тропам, известным ему одному, к горе Алатырь, и для него нет загадки, где могила Руса, ибо сам он из рода его прямых потомков.

– Проклятье! – вскипел Мстислав. – Вечно этот халуг, везде этот халуг!

– Князь, князь, думай о деле! – Велегаст пристукнул посохом.

– Вот что, – князь рубанул воздух ладонью. – Есть у меня в порубе один вор и убийца. Виру за него платить никто не будет. Хотел я его дыбой пытать, потому как на соглядая похож здорово, но теперь думаю, что дыба пока подождет. Получается, кроме него могилу разрыть некому, а там, глядишь, и для него могилка сгодится, чтоб не смердил на земле больше.

– Не стоит, князь, – Искрень недовольно покачал головой, – больно ловок и опасен этот человек. Вспомни, сколько он бед натворил, пока его не словили.

– Ничего, – Мстислав упрямо закусил губы, – никуда он не денется. Удавку ему на шею, да пусть отроки присмотрят получше. А акромя него некому.

Боярин хотел еще что-то возразить, явно не удовлетворенный действиями князя, но Мстислав поднял руку, словно отгораживаясь ладонью от надоедливого Искреня, и, повернувшись к волхву, быстро проговорил:

– Так что будет тебе десяток отроков и этот висельник в придачу.

– И еще Оршу Бранковича; он один сотни стоит, – ввернул Велегаст напоследок.

– Лады, – легко согласился князь и, от души хлопнув Искреня по плечу, бросил: – Распорядись-ка, друже, а я на карту гляну пока.

Боярин уже выходил, когда в спину ему долетело:

– Пару гридей еще пришли ко мне и… и Люта тоже.

«Да, теперь, пока тайный ход не сыщут, не будет в замке покоя, – подумал Искрень невесело. – И откуда выскочил этот халуг?»

Глава 16

Дорога к храму

Всю ночь Радмила не отходила от Ворона, то прислушиваясь к его едва различимому дыханию, то с надеждой посматривая на мерцающие звезды, то с тревогой оглядываясь вокруг, словно пытаясь выследить в ночной темноте духов Мораны. Чтобы отпугнуть этих духов, по обе стороны от раненого воина всю ночь горели два костра, а сам он был положен на две волчьи шкуры посреди круга, очерченного вчера ногами воинов заставы во время пляски смерти. Из-под головы его выглядывала оскаленная волчья пасть выделанной таким странным образом шкуры. В ногах его так же матово поблескивали волчьи зубы. Сам же Ворон был заботливо укрыт мятлем, край которого был прошит оберегами из красных восьмиконечных свастик.

Когда Радмиле казалось, что Морана смотрит из ночной тьмы на ее воина, она наклонялась к его лицу низко-низко и тихонько дышала на его губы, словно пытаясь вдохнуть в него силу своей жизни. И при этом ее распущенные волосы падали с обеих сторон вниз длинными золотистыми прядями, образуя непроницаемый для взгляда Мораны шатер. Девушка чувствовала, что какая-то сила холодит ее затылок, пытаясь заставить ее распрямиться и открыть лицо раненого воина, но оттого она еще ниже склонялась и еще горячей дышала в бледные холодные губы Ворона.

Наконец ночная тьма отступила, и Морана, в последний раз пошевелив холодным ветром золотистые пряди девичьих волос, улетела куда-то на запад вслед за исчезающими тенями сумрака. В тот же миг враз зазвенели птичьи голоса, и теплый ветерок, пошевелив травой, ласково и осторожно коснулся девичьих плеч, словно добрая рука хорошо знакомого, родного человека.

Радмила так устала, что уже не смогла сама распрямиться и встать, и лежала рядом с Вороном совершенно обессилев. Батько, следивший всю ночь за тем, чтобы костры не погасли, и оттого спавший вполглаза неподалеку на поваленных бревнах, почувствовал, что нужна его помощь. Закряхтев и тяжко вздохнув, он встал и провел широкой ладонью по лицу, словно умылся, зачерпнув пригоршню утреннего тумана. Оглянувшись на розовеющий край утреннего неба, он тихонько подошел к девушке и поднял ее, бережно обняв за плечи.