Волхвы против глобализма

Индоевропейцы полагают, что Золотой век возможен. По нашим представлениям, это ни что иное, как торжество принципа дарна. Это было и это будет. Идея построения социализма в лучшей своей части есть отражение идеи Золотого века. Ошибка коммунистов сейчас видится в том, что для построения общества на основе дарна требуется вовсе не антагонистическая борьба, а общественное согласие и природная вера, вытекающая из народной традиции. Дарна не осуществляется посредством насилия, не дается через политические партии с их партийной злобой. Оно дается богами за праведную жизнь.

Золотой век возможен, если люди в своей массе возвратятся к исконно своим древним верованиям и осмыслят их вечные ценности применительно к условиям сегодняшней жизни.

Возможность золотого века сводится к разрешению вопроса: может ли человечество как-то утолить свои потребительские побуждения, решить глобальные экологические проблемы и жить в состоянии устойчивого счастья? В дарна человек нуждается в минимальном потреблении и не страдает от этого. Круг его интересов лежит не в потребительской, а в созидательной сфере деятельности. Имея возможность потреблять больше, он не находит в этом радости.

Всякое понуждение человека потреблять через рекламу может рассматриваться как удар, разрушающий дарна. Для пребывающего в дарна, отношение к назойливой рекламе подобно отношению к туче гнуса. Ее звон приходится спокойно терпеть, но иногда надо выходить на открытое пространство, чтобы эту тучу сдул ветер.

В обществе, где утверждается дарна, должен произойти разумный отказ от насильственного стимулирования потребления. Человеку нужно много меньше того, что ему навязывают. Пытаясь бессмысленным потреблением компенсировать в себе недостаток дарна, человек, в действительности, еще более нарушает свое внутреннее равновесие.

4. Состояние дарна не изолирует от бедствий, которые происходят в человеческой жизни. От них никуда не денешься. Часть наших бед сотворена силами истинного зла. Другая часть — естественна для жизни. Пребывая в дарна, человек переносит и страдания. Но, счастье, получаемое человеком от пребывания в дарна, эти страдания превосходит. Этот масштаб счастья превосходит и всякого рода удовольствия, получаемые от потребления благ цивилизации, поэтому они оказываются на втором плане.

В дарна возможны и устремления, и страсти, и борьба. Но дарна есть тогда, когда все это делается в состоянии взаимосвязи с Природой. Человек ощущает Природу как друга, с которым идет по дороге, даже если не беседует с ним. При этом совершаемое им действие оказывается не просто личным действием, оно происходит вместе со всем окружающим его миром. Человек знает реакцию мира на свой поступок. Им ощущается воля мира, зовущая поступить так или иначе, но всегда со знанием меры. В этой воле слагаются и воля предков, и воля Земли, и воля богов.

Ощущение это переживается во-первых, как поддержка, которая особым образом греет изнутри, дает силы и очень существенна, если человек решился на какое-то дело в одиночку, или малой группой. Во-вторых, переживается оно и как врожденное чувство меры, когда сделав лишнее, внутреннее ощущение комфорта начинает сменяться каким-то беспокойством. Восстановление меры дает удовлетворение.

В состоянии дарна увеличиваются силы и возможности человека, возрастает скорость и качество его работы. В древности, люди совершенно справедливо думали, что так им помогают духи. В дарна возникает особое видение мира, когда человек не просто смотрит на него, а весь его ощущает и знает. В этом состоянии он говорит с полем, водой, деревьями, касается их и никак не выделяет себя из мира других живых существ. Ему не хочется идти через высокую траву, потому, что она от этого заминается, не хочется срывать цветы, потому, что они красивее на своем месте. При этом темп и суета города вдруг куда-то отступают, становятся чем-то призрачным.

Крайним случаем, отличным от дарна, является состояние сознания, которое характеризуется конфликтом, войной богов, которая проходит через сознание, через душу. Одно и тоже действие можно совершать в состоянии дарна и в состоянии такого конфликта.

Герой, сражающий гада, может делать это с чувством осознания равновесия Мира и места своего деяния в нем. Тогда он собран и не боится за свою жизнь. Удар его будет точен, а лик спокоен. Но он, может делать тоже самое в состоянии крайней ненависти и напряжения, будучи ориентирован в основном на самозащиту, и существование всего мира в этот момент ему не важно. Во втором случае, герой выбит схваткой из состояния дарна, и он вынужден рассчитывать только на свои силы — боги и предки могут и не помочь ему. Все его страсти написаны на его лице.