Волки сильнее собак

Аркадий нашел Рину свернувшейся калачиком в купальном халате перед домашним кинотеатром Иванова. В одной руке – бутылка водки, в другой – сигарета. Мокрые волосы придавали Рине еще более детский вид, чем обычно. На экране Паша поднимался в лифте, «дипломат» был прижат к груди, а платок к лицу. Он выглядел измотанным, как после подъема на сотый этаж. Когда двери раскрылись, Иванов оглянулся на камеру. Изображение можно было увеличивать. Рина поежилась и увеличила лицо Паши так, что оно заполнило весь экран – гладкие волосы, щеки белые, словно напудренные, черные глаза как будто говорят что-то.

– Это для меня, на прощание. – Рина бросила взгляд на Аркадия. – Вы мне не верите? Считаете это романтической туфтой?

– По крайней мере добрая половина моих мыслей – романтическая туфта, и поэтому я не из тех, кто осуждает за это. Что-нибудь еще?

– Ему было плохо. Я не знаю из-за чего. Он не ходил по врачам. – Рина положила сигарету и плотнее запахнула халат. – Меня впустил лифтер. Я столкнулась в дверях с вашим сыщиком, и он казался довольным собой.

– Жуткое зрелище.

– Я слышала, что Бобби вас нанял.

– Он предложил мне работу. А вот рыночной цены следователя я не знаю.

– Вы не Паша. Уж он бы знал.

– Я попытался выйти на Тимофеева. Он недоступен. Думаю, что берет бразды правления в свои руки.

– Ему далеко до Паши. Знаете, бизнес в России носит компанейский характер. Паша заключал самые крупные сделки в клубах и барах. Людям нравилось с ним общаться. Он был веселый и щедрый. А Тимофеев – чурбан. Мне не хватает Паши.

Аркадий сел рядом с Риной и забрал у нее водку.

– Эту квартиру вы делали для него?

– Для нас обоих, но внезапно Паша сказал, что я не должна здесь оставаться.

– И вы так и не переехали сюда?

– В последнее время Паша даже не впускал меня. Сперва я подумала, что у него другая женщина. Но ему здесь никто был не нужен. Ни Бобби, никто. – Рина вытерла слезы. – Он стал параноиком. Простите, что я такая тупая.

– Совсем нет.

Халат снова разошелся, и Рина запахнула его.

– Вы мне нравитесь, следователь. Не пялитесь. Воспитанный человек.

Да, Аркадий был человек воспитанный, но от его внимания не ускользнуло, как ненадежно завязан халат.

– Может быть, вы знаете о какой-нибудь неудаче в бизнесе, которая произошла у него недавно? Финансовые проблемы Пашу не мучили?

– Паша постоянно заключал сделки. И не волновался, когда иногда терял деньги. Он говорил, что это плата за успех.

– Может быть, что-то болело? Одолевала депрессия?

– В последний месяц у нас не было секса. Не знаю почему. Он просто потерял к этому интерес. – Рина потушила сигарету и взяла другую. – Вам, вероятно, интересно, как это могли встретиться пустышка вроде меня и такой богатый и знаменитый человек, как Паша. Как, по-вашему, это произошло?

– Вы дизайнер по интерьеру. Думаю, разрабатывали для Паши что-нибудь еще помимо этой квартиры.

– Да перестаньте! Я была проституткой. Студентка-дизайнер и проститутка – разносторонняя личность. Работала в баре гостиницы «Савой». Это классное место, и надо ему соответствовать, поэтому шлюхой там не посидишь. Я притворялась, что говорю по мобильнику, когда подошел Паша и спросил мой номер телефона, чтобы я могла говорить с кем-то реальным. Потом позвонил мне со стороны бара. Какой большой и безобразный еврей, подумала я. Таким он и был, понимаете? Столько энергии, столько шарма. Знал все и вся. Он спросил о моих интересах – обычный треп, конечно, но он действительно внимательно слушал и даже разбирался в дизайне. Потом Паша спросил, давно ли у меня крыша – сутенер, и сказал, что он выплатит ему за меня деньги, снимет квартиру и заплатит за школу дизайна. Говорил серьезно. Я спросила, зачем ему это, и Паша ответил, что видит – я человек. А что сделали бы вы? Поставили бы на такую, как я?

– Вряд ли.

– Вот таким был Паша. – Рина затянулась сигаретой.

– Сколько вам сейчас?

– Двадцать.

– И вы встретили Пашу…

– Три года назад. Когда мы говорили по телефону в баре, я спросила, нравятся ли ему рыжие, потому что могла перекраситься. Он сказал, что жизнь слишком коротка и надо оставаться такой, как есть.

Чем дольше Аркадий глядел на экран, на колебания Паши на пороге квартиры, тем меньше он казался ему человеком, боящимся призраков. По-видимому, Паша страшился чего-то более материального – того, что его ожидало внутри.

– У Паши были враги?

– Естественно. Может быть, сотни, но ничего серьезного.

– А угрозы?

– Пустяковые.

– В прошлом были покушения.

– Именно для этого и существует полковник Ожогин. Паша рассказал мне кое-что – мол, это ужасно, и я никогда не полюбила бы его, если бы знала это раньше. Тогда он был пьянее пьяного. Однако что именно он натворил, я так и не услышала, и больше он никогда не заикался об этом.

– Кто знал ту историю?

– Думаю, Лев Тимофеев. Он отрицал, но я-то знаю. Это был их секрет.

– Как они обирали инвесторов?

– Нет. – Голос Рины стал жестче. – Что-то более ужасное. Ему всегда было хуже в майские дни. Я хочу сказать, кому сейчас нужно это Первое мая? – Она вытерла глаза рукавом. – Почему вы не думаете, что он покончил с собой?