Вольная Русь. Гетман из будущего

Воспоминание об этом отрезке допроса вызвало у вымотанного, осунувшегося Нестеренко улыбку.

– Очи вытаращив и повторяв: «Шайтан-бомба, шайтан-бомба…»

Участники второго штурма до крепости так и не дошли, хоть сгинуло их куда больше, чем при первой попытке, уточнить сведения, полученные при допросе, пока возможности не было. Пока же Москаль-чародей пообещал Нестеренко и Некрегу пополнения из резерва в связи с особой уязвимостью их участков и, предупредив о скором совете атаманов, пошел отдохнуть хоть часок. Адреналин из крови ушел, на него всерьез навалилась усталость, а на совете, смахивающем на бандитский сходняк, зевать не рекомендуется во всех смыслах.

«Блин горелый! Всегда казаки переигрывали вчистую турок по разведке, а здесь – будто злой колдун поколдовал. И ведь ничего во время шторма не сделаешь, ни за помощью послать нельзя, ни разведчиков в тыл турок забросить. И греки теперь для нас скорее не союзники, а недоброжелательные нейтралы, уж очень за последние годы пострадали. Наверняка кто-то из перебравшихся в Крым или Азов стучит султану. Наше счастье, что стамбульская беднота те погромы устроила, о массовом переходе греков на сторону турок после них и речи быть не может».

Заснул в этот раз Аркадий легко, будто в сон провалился. Хотя по-настоящему отдохнуть ему еще долго не судилось. Отдыха от многочисленных забот не получилось. Не судьба. Или наоборот: кисмет.

В осаде

Созополь, 24–29 февраля 1644 года от Р. Х

Первый день в осажденной крепости выдался для Аркадия очень бурным. Нервотреп из-за вражеских атак, горе и волнения по поводу гибели друзей-атаманов, переживания об обустройстве в крепости властной вертикали… много чего навалилось. Без твердого единоначалия любая армия ущербна, не один он это понимал. Высокий статус и среди запорожцев, и среди донцов позволил Москалю-чародею на удивление беспроблемно взять власть в свои руки, но злоупотреблять ею он не собирался. Оставил всех атаманов и полковников на своих местах, прислушиваясь к их советам, усилил оборону крайних бастионов.

Самочувствие все это время проявляло тенденцию к ухудшению. Донимали постоянно вялость, слабость, сонливость, но употребление кофе – от греха подальше – Аркадий сократил. Давление в груди тревожило его все чаще, даже запах любимого напитка иногда уже не радовал, а вызывал тошноту. Однако отказаться от кофе совсем он пока не смог.

Естественно, сразу же поутру двадцать четвертого казаки проверили глубину рва – немаловажной части укреплений Созополя. Почти на всей своей длине он обмелел незначительно, но вот по краям, там, где соединялся с заливом, оказался занесен песком почти полностью. Обвязавшись веревкой, осажденные промерили эти места и шестом, и собственными ногами, попробовав перейти его вброд туда и обратно. Один проверяющий отделался мокрыми – точь-в-точь как у пленника – штанами, другой оступился и был сбит достававшей до этого брода волной. Товарищи, его страховавшие, вытащили совершенно мокрого и продрогшего друга из воды. Одно утешение – броды оказались узкими и из-за волн очень ненадежными и опасными, даже если не учитывать легкость обстрела их со стен и из бастионов.

Углубление рва решили отложить до лета – копаться, стоя в холодной воде, уж очень не полезно для здоровья. Теперь, когда осажденные знали об этом слабом месте, оно уже не представляло для них опасности. Пытаясь атаковать здесь, турки должны были делать это плотными колоннами, становясь прекрасной мишенью сразу для сотен стволов. Аркадий про себя решил, что спешить с углублением вообще не стоит: чем больше врагов сгинет на узких прибрежных полосках, тем легче и быстрей удастся добиться победы казакам.