Вольно, генерал (СИ)

Молох с жадностью наблюдал за каждым движением. Постепенно Люциан опустился на подушки кровати, пропахшие генералом, и начал ласкать себя, поглаживая наливающийся кровью член, немного раздвинув ноги и спустив брюки до середины бёдер. Пальцы обводили сам пенис, шли чуть ниже, до основания, обводили яички — и двигались обратно. Люциан посматривал на генерал-майора и пьяно улыбался, чувствуя себя очень польщённым таким вниманием.

Желание возрастало всё сильнее, подкармливающееся алчным взглядом, полным похоти и какого-то другого смутного чувства, словно между ними находилось запотевшее стекло. Молох тихо рыкнул, когда Люциан спустил с себя нижнее белье, отодвинув ткань к брюкам, и начал мастурбировать, обхватив член и начав его медленно ласкать. Юноша, разумеется, стеснялся, но алкоголь помог раскрепоститься до той степени, когда смущение тоже становится оружием. Он разводил ноги сильнее и ускорял движения руки, кусая губы и мутнеющим взглядом посматривая на Молоха. Никогда генерал не был так близко и так далеко.

— М-Мо… — юноша не договорил и откинул голову на подушки, выгнувшись в спине. Пиджак был расстёгнут, жилет опустился под грудь, и сквозь ткань рубашки виднелись потвердевшие соски. Люциан бормотал всякий пошлый вздор, даже отчасти романтический, чем раззадоривал и себя, и мужчину. Это звучало настолько искреннее и чувственно, что мало кто мог устоять.

По телу Молоха прошли мурашки как разряд электричества.

— Потаскушка… — не своим голосом произнёс генерал-майор, постепенно теряя над собой контроль.

Моргенштерн хорошо умел подавать сладкое. Когда мальчишке наскучило ублажать себя таким образом, он присел на постели, часто дыша, а потом начал обсасывать свои пальцы. Молох поднял брови, примерно предполагая, что должно произойти, но не веря себе. Неужели настолько?..

Моргенштерн проник в себя парой пальцев и слабо застонал, глядя в глаза Молоху и будто передавая ему толику своих ощущений. Опускаясь на фаланги и вздрагивая, Люциан закрыл глаза и закусил губу, начав быстро иметь себя. Молоха этот вид заставлял медленно терять голову. Ещё чуть-чуть, последний клапан.

Постепенно Люциан начал набирать обороты, трахая себя всё сильнее, всё настойчивее. Эрегированный член пружинил при движениях бёдер, головка пульсировала.

— Д-да… Возьмите меня… Генерал… — пролепетал мальчишка, после чего Молох забыл всё, чем пытался себя отвлечь. Он покрыл собой всю реальность Люциана, заставив его раствориться в себе. Почувствовать весь жар, расплавиться от страсти. Дракон, не устоявший перед красотой принцессы, сорвался с цепи и нарушил свой долг хранителя. И как бы она ни страдала или наслаждалась, он ничего не слышал, измученный вековой тишиной, вечно сгущавшейся над башней. Как давно здесь никто не изнемогал от животной страсти. Почему всё не может стать пеплом именно на этом моменте? Когда мы вместе, и этот чертёнок — в моих руках. Горячий, желанный.

Мой.

Молох стёр ему память прикосновением когтистой руки ко лбу, когда всё прекратилось. Люциан кусал губы, не чувствуя влаги на своих щеках. Он послушно сидел на кровати, повинуясь голосу разума. Так действительно было правильнее. И перед тем, как прикосновение свершилось, он пожелал вновь встретиться с мужчиной, стиснувшим его сердце мёртвой хваткой. Он боролся всеми силами с водами Леты, растворявшей его воспоминания со всей безжалостностью. Влага катилась сильнее по мере уменьшения количества информации о Молохе. И он плакал до тех пор, пока в голове не стало совсем пусто, потому что причина была уже забыта. Когда генерал оторвал руку ото лба мальчишки, тот смотрел на него чистым взглядом.

— Помнишь, как тебя зовут?

Люциан кивнул.

— Помнишь, кто ты и куда едешь завтра?

Снова кивок.

— Кто я, солдат?

— Генерал, сэр, — отчеканил Люциан.

И эти слова обрадовали и огорчили Молоха в одинаковой степени.

Однако это, пожалуй, был один из самых милостивых поступков в его жизни. В его представлении он давал юноше шанс спастись от него и самого себя. Может быть, в сердце генерала теплилась надежда навсегда избавиться от того, кто вскоре станет его слабостью.

Неясно, что привело Молоха в тот же штаб, где жил Моргенштерн, уже совершенно не такой, каким Молох знал его прежде. Уверенный в себе, дерзкий, начитанный, любящий ставить своё мнение поперёк чужого и даже кичащийся этим. Абсолютно дикий, непослушный и независимый. Тут Молох не смог пересилить инстинкта охотника.

Пошло бы всё оно к чёрту. Если всё складывается именно так, почему бы просто в это не поверить? Когда наступаешь на одни и те же грабли в сотый раз, стоит обратить внимание на то, почему они стали такими особенными. Молох поверил судьбе и дал и себе, и Люциану второй шанс. Правда, Моргенштерн, судя по записям в столе, явно подозревал о проделанном Молохом, однако почему-то никогда не поднимал эту тему.

Вероятно, это один из тех разговоров, который никогда не между ними не состоится.

========== Оказия 11: Не ждали ==========

«Это действительно ты или только сон?

Я не могу отличить сон от яви.

Я так давно тебя не видел.