Волнолом

— С этой волной вообще многое непонятно. Мне видится нарушение причинно-следственных связей. По вашей версии, история свернула уже давно, когда барон познакомился с Сельмой. Правильно?

— Да, судя по всему.

— Но катаклизмы происходят сегодня.

— Это говорит лишь о том, что время — не такая простая вещь, как нам представляется. Судите сами. Первые изменения проявились…

— Минутку, Генрих. — Генерал предостерегающе поднял руку. — Давайте сделаем паузу. Мне, конечно, придётся в это вникать, но сначала надо заняться непосредственными обязанностями. Вы ведь помните — у нас тут не академический клуб, а совсем другое учреждение.

— Будете искать Сельму?

— Да. Хотя бы ради того, чтобы выслушать её версию.

— Только не забывайте, на какие трюки она способна.

Генерал вызвал секретаря и принялся диктовать указания. Потом звонил коллегам из «двойки», что-то настойчиво объяснял, пристукивая ладонью по столу в такт словам. Генрих перестал слушать — им овладело тупое оцепенение. Очнулся он лишь после того, как генерал, перегнувшись через столешницу, встряхнул его за плечо.

— Вы заснули?

— Прошу прощения, Теодор. Вы что-то спросили?

— Напомните, как продвигалось расследование в том мире. Ключевые моменты.

— Нашли убитого аптекаря, потом профессора и механика…

— Как их звали? Аптекаря и механика, я имею в виду.

— Э-э-э… Первый — Ротмайер, кажется. Да, точно, Гельмут Ротмайер. Второй… Простите, не знаю. Его имя при мне никто не упоминал.

— Ладно, отыщем. Можете ещё что-нибудь добавить? По существу?

— Нет, пожалуй. Я бы отдохнул, Теодор. В голове туман…

Слабость и правда нарастала с каждой минутой. Перед глазами всё расплывалось, сердце стучало чугунным колоколом.

— У вас переутомление, Генрих. Слишком интенсивно применяли дар в эти дни…

Генерал ещё что-то говорил, но его слова застревали в воздухе, залипали, как мухи в луже варенья. Окружающий мир отодвинулся, потускнел и уже почти не воспринимался. В кабинет вошли какие-то люди, подхватили Генриха под руки. Повели по длинному коридору, заставили спуститься по лестнице. Потом его отпустили, и Генрих стал заваливаться на спину — падение было невыносимо долгим, будто на морском дне, пока наконец он не уткнулся затылком во что-то мягкое, и тогда его сознание отключилось.

***

Проснувшись, Генрих долго размышлял на тему того, что превращается в бесприютного странника. Где он только не ночевал в последнее время! В служебной квартирке, в посольстве чужой империи, а теперь вот окончательно докатился. Сунули в камеру для особо опасных подозреваемых.

Предметов интерьера тут имелось ровно три штуки — лежак, на который сгрузили Генриха, унитаз в углу и умывальник рядом. Лампочка под потолком едва тлела, да ещё мерцали многочисленные насечки на стенах. Спасибо хоть охранная светопись сработала должным образом. Память не пострадала.

Спустя полчаса снаружи лязгнул засов, и хмурый человек в форме снова повёл Генриха на третий этаж. За окнами занимался стылый, болезненно-желтоватый рассвет. Слышно было, как дворничья метла скребёт по брусчатке.

Генерал по-прежнему сидел в кабинете, осунувшийся и бледный. Похоже, за ночь он так и не сомкнул глаз. На столе стоял мельхиоровый поднос с чашками и тарелками. Пахло свежим кофе и сдобой.

— Давайте поедим, Генрих. И заодно уточним ещё некоторые детали, чтобы не терять время.

— Давайте, Теодор. Вам разве откажешь?

— Садитесь. Приятного аппетита.

— Спасибо. Поймали Сельму?

— Нет, она как в воду канула. Зато его величество, прочитав стенограмму нашего вчерашнего разговора, был, мягко говоря, удивлён.

— А наша беседа стенографировалась? Впрочем, простите, глупость спросил. Я просто уже отвык от всех этих световых протоколов и рапортов с пометкой «секретно» и «лично в руки».

— Привыкайте. В ближайшее время вы будете давать показания с рассвета и до заката. Так вот, до короля вчера дошли слухи, что мы ищем супругу его советника. Он взъярился и затребовал документы. После чего приказал мне доставить вас утром в замок. Так что готовьтесь. Аудиенция через час.

— Просто лучший день в моей жизни.

Генерал хмыкнул и, взяв румяную булочку, принялся намазывать её маслом. Потом, критически оглядев собеседника, пробурчал:

— Вы бы хоть причесались, Генрих. А то вид у вас какой-то помятый.

— Это чтобы не портить вам репутацию. Будет странно, если окажется, что я, проведя ночь в камере, цвету и благоухаю.

Некоторое время они молча жевали. Небо над городом окончательно просветлело. Генерал потушил настольную лампу.

— Вчера, Генрих, вы начали рассуждать о свойствах волны. Я вас прервал, но теперь хотел бы дослушать.

— На чём мы остановились?

— Я спросил, почему аварии происходят сейчас, хотя история свернула уже давно.

— Ах да. Смотрите, что мы имеем. Да, история свернула четверть века назад. Сельма там что-то сдвинула. Но ритуал-то она провела сейчас, в наши дни! Ритуал сложный, четыре жертвы. Именно в тот момент, когда начались убийства, проявились первые изменения в мире. Сначала — мягкие, почти незаметные.

— Например?