Волны словно кенгуру

- Вон капитан, - кивнул вахтенный в нашу сторону. Индиец засмеялся и вновь спросил:

- Капитан где?

- Да вон капитан! - рассердился вахтенный и показал на Ивана Савельича.

Индиец усмехнулся: капитан красит? Этого не может быть! Но присмотрелся внимательнее и, что-то насвистывая, направился к нам.

Иван Савельич продолжал быстро закатывать чернью борт. Чиновник посмотрел и удивлённо сказал:

- Кэптэн?

- Ну я. А что? - откликнулся Иван Савельич.

- А зачем капитан красит? - спросил чиновник.

Иван Савельич повернул к нему голову, не опуская катка:

- То есть как зачем? Я на пароходе плаваю? Индиец кивнул.

- Так я хочу плавать на чистом пароходе.

- Пусть это делают матросы, - сказал чиновник. - У нас господа не красили.

Вокруг собралась толпа. Колыхались белые платья, цветные сари, притопывали на горячем причале босые ноги. Люди прислушивались к разговору.

Капитан приготовился что-то ответить и вдруг замер: оттуда, где стоял Фёдор Михайлович, прозвучало на чистом английском языке:

- А мы не господа. Мы - товарищи!

Иван Савельич дёрнул головой от неожиданности, посмотрел на помощника и весело сказал:

- Вот это да! Вот это ответ! Ради такого ответа стоило учиться! Хоть всю жизнь! Тут и я пятёрку поставлю!

Фёдор Михайлович улыбнулся, а я подумал: "Ещё история для книги, которую напишет капитан".

Чиновник всё не уходил. Он сел на кнехт, положил ногу на ногу и снова сказал:

- Начальнику работать не надо.

- Вот как? - удивился Иван Савельич. - А если ты станешь начальником, неужели не будешь работать?

- Конечно, нет!

- А есть будешь? - спросил капитан.

Чиновник оглянулся: все смотрели на него с явной усмешкой, и он быстро пошел к пакгаузу.

- Ишь выучился! - сказал Иван Савельич.

Теперь все смотрели, как он красиво и ладно работает. Борт блестел, и в нём отражались и коричневые грузчики в юбках, и вся толпа, и сам Иван Савельич, который весело водил катком.

Я тоже отражался рядом с ним и видел, как уважительно качают головами индийцы, глядя на него: вот это капитан! У такого любой матрос может учиться.

А капитан поглядывал на Фёдора Михайловича и приговаривал:

- Ну удивил! Вот это помощник!

НЕСКОЛЬКО ЗЁРЕН

Наступила ночь. Над судном горели прожекторы, в трюм я спустил люстры. Там индийцы выгружали последние мешки с кукурузой. Из мешков сыпалась шелуха, пыль, и на ней, как на песке, отпечатывались следы босых ног.

Наконец из угла вытащили последний мешок. Он был лохматый. Наверное, его промочило дождём, и от влаги кукуруза проросла. Во все стороны из мешка лезли белые корни.

Грузчики ахали и качали головами.

Выгрузка была закончена. Я взял совок, метлу и собрался вниз - чистить трюм. Но боцман остановил меня:

- Не надо, сейчас они уберут сами. Я присел на край трюма.

Грузчики принесли маленькое сито и стали просеивать мусор. Мусор падал на брезент, а зёрнышки они опускали в мешочки на поясе. То в одном месте зерно подберут, то в другом. Уже и просеивать закончили, и брезент свернули, а один старик нагнулся и вытащил из-за шпангоута несколько зёрен. И тоже опустил в мешочек.

Всё выбрали и стали подниматься наверх.

- Видел? - сказал боцман. - Вот как живут... всё до зёрнышка!

Тут-то я Ваню вспомнил. Нет, не зря он сухари сушил да .в мешки складывал.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО КОЧИНУ

Над палубой всё время каркали вороны. Я и проснулся-то от вороньего гама. Кар да кар! Почище мистера Джорджа!

Вороны сидели на рубке. Одна с костью в клюве танцевала на мачте, прохаживалась, как хозяйка. Вот холера! Бросит кость на голову - не обрадуешься.

Я схватил палку и замахнулся на неё. Но меня остановил "Чудеса ботаники":

- Ты что это? И не думай бросать. Тут знаешь, что будет?! Вороны священные!

Я чертыхнулся. Что коровы в Индии священные, это я знал. Что реки Инд и Ганг священными считают - тоже. Но чтобы вороны... Ну и ну.

Насторожившись, на меня уже смотрели индийцы.

- Они считают, - сказал Валерий Иванович, - что после смерти душа человека может в кого угодно переселиться. Даже в ворону. Ну вот, скажем, душа твоей бабушки.

Я рассмеялся. Не хочу, чтобы моя бабушка вороной каркала!

По причалу стучал копытцами козёл, и на нём верхом, взмахивая крыльями, прыгала тяжёлая ворона. Вот обнаглели!

- Ладно, - сказал Валерий Иванович. - Ну их, этих ворон, к шутам! Поехали лучше в город. Посмотрим на могилу Васко да Гама.

Ещё с детства я помнил книгу со старинными гравюрами, на которых бушевало море и знаменитый мореплаватель, тот самый, который первым обогнул Африку, смотрел в подзорную трубу на далёкую, неведомую землю. Рядом с ним по верёвочным лестницам лазили матросы, натягивали упругие тали, и я вместе с ними мечтал карабкаться на мачты над бушующими волнами и открывать новые земли.

Всё вспомнилось, и я сказал Валерию Ивановичу:

- Поехали.

За воротами порта прямо под солнцем сидели и стояли старики в длинных платьях. Они были тонкими, иссохшими. Платья на них, казалось, пересохли от солнца и шелестят, как сухие листья. Рядом толкались мальчишки. Они бросились к нам, крича и протягивая руки.