Волны словно кенгуру

- Пополнение?

- Пополнение, Никоныч! - сказал за меня "грузовой".

- Давайте, давайте, - усмехнулся Никоныч. - У меня всегда работа найдётся. Пока устраивайся.

Поставил я чемодан в каюту, а тут опять Виктор Саныч:

- Ну-ка пойдём, кофейку попьём.

Чем ближе мы подходили к его каюте, тем крепче становился кофейный запах.

На столе в графине с кипятильником булькала вода. А на диване, положив ногу на ногу, сидел Федотыч и помешивал ложечкой в стакане.

Виктор Саныч взял знакомую банку, сыпанул мне в стакан две с верхом ложки кофе.

- Много! - сказал я. - Это очень много!

- А Саныч только такой и пьёт! - заметил Федотыч.

У него кровь пополам с кофе. Оттого он и вертится, как заводной! Грузами, как оркестром, командует.

- Л иначе попробуй повертись, - откликнулся Саныч. В это время в двери появилась голова в рабочей каске, и вошёл высокий парнишка-японец, в руках рукавицы. Он по-свойски сел и тоже налил себе кофе.

- Это Модзи. С грузчиками в трюмах работает, - сказал Виктор Саныч. Мы с ним по ночам часто кофеёк гоняем. Для бодрости.

Модзи кивнул. Отхлебнул глоток. Закурил и, выпустив в потолок колечко дыма, важно сказал:

- Завтра все ко мне домой, на сакияки!

- А что, поедем? - посмотрел на меня и на Федотыча Виктор Саныч.

- Чего же не поехать! - рассудил Федотыч. - Человек рабочий. Да и сакияки дело вкусное. Национальное японское блюдо!

И я кивнул: едем! Как все, так и я!

Весь вечер я повторял слово "сакияки". Привязалось!

СЕКРЕТ

За рулём "тоёты" нас уже ждал вчерашний знакомый. В простенькой рубашке и в резиновых босоножках на босу ногу.

Виктор Саныч похлопал по спинке сиденья и весело спросил:

- Модзи, "тоёта" твоя?

- О'кей, - кивнул парень и повёл машину. "Наверное, хороший специалист, - подумал я. - Простой рабочий на такую машину не быстро разгонится".

Модзи небрежно держал руку на руле. Навстречу нам летела красивая дорога. Слева шумело синее-синее море, а справа нависали желтые скалы, все в зелёных кустах, таких пушистых, будто их расчёсывал и взбивал какой-нибудь парикмахер. Через дорогу пробежала цепочка ребят с рюкзаками, в панамках. Посмотрели на нас одинаково чёрными глазами и стали взбираться в гору.

- Начинаются каникулы, - сказал Модзи.

Наконец машина остановилась. Рядом стояли два дома. В глубине одного, похожего на старый склад, громоздились ящики с бутылками кока-колы, сигаретами. За прилавком курил высокий болезненный мужчина, а рядом с ним у столба, подпиравшего крышу, стояли мальчик и девочка. Они робко поглядывали на нас.

Второй дом, справа, был двухэтажный, крепкий. Возле него ветвились ухоженные сосенки.

Я растерялся, не зная, куда идти. Но Модзи показал: "Направо, направо".

У двери стояла полная седая женщина в пёстрой кофте, улыбалась и кланялась.

Я стал было на пороге снимать туфли, но женщина замахала руками и сказала:

- Не надо. У нас сидят только на стульях.

В большой комнате у стола хлопотала краснощёкая толстушка, сестра Модзи. Модзи по-хозяйски осмотрел стол и грубовато стал торопить её: "Быстрей, быстрей!"

Он подошёл к телевизору, включил его, и по цветному экрану помчались цветные всадники. Началась гонка. Раздался крик судьи.

И такой же крик послышался из другой комнаты.

Я оглянулся: там на экране тоже мелькали всадники.

В это время дверь отворилась, и на пороге появился чистенький мальчик с чёрной, будто нарисованной чёлочкой и розовыми щеками.

- О, Ксуки! - всплеснула руками седая женщина и бросилась к нему.

- Племянник, - сказал Модзи, - Ёсуки. А Виктор Саныч весело поправил:

- Ёсуки-сан!

И все засмеялись, потому что "сан" говорят только уважаемым взрослым. И Ёсуки засмеялся тоже.

Он достал из портфеля дневник и протянул бабушке. Она стала переворачивать странички слева направо и читать снизу вверх.

Ёсуки помогал ей тоненькими розовыми пальчиками.

Наверное, иероглифы в дневнике говорили, что Ёсуки-сан учится хорошо. Все хвалили его. И только молодой дядя Модзи смотрел на всё это со снисходительной усмешкой.

Бабушка поцеловала внука и сказала:

- Молодец Ёсуки, теперь пора за сакияки!

Мальчик быстро занял место за столом в высоком кресле.

Мы тоже сели за стол.

У моей тарелки лежали вилка и японские палочки. Посреди стола на электроплитке кипело в кастрюле сакияки - мясо с упругой травкой, похожей на вермишель. Я хотел взять вилку, но отважился и попробовал есть палочками. Сперва травка подпрыгнула в них, как резина, и все рассмеялись. Но Ёсуки показал мне, как надо держать палочки тремя пальцами.

Федотыч и Виктор Саныч тоже взяли в руки палочки, и Ёсуки рассмеялся:

- Все теперь - японцы!

Нам всё подкладывали, добавляли. А Модзи почти не ел. Положив ногу на ногу, он курил, оглядывал стол и жестами отдавал женщинам распоряжения: это подать, то отодвинуть.

Но вот мы пообедали. Ёсуки соскочил со стула и сел за пианино, стоявшее в углу.

- "Чижик-пыжик"? - пошутил Виктор Саныч.

Ёсуки ответил на шутку улыбкой и стал играть серьёзные мелодии.

- Вот тебе и "Чижик-пыжик"! - развёл руками Федо-тыч. - Будущий музыкант. А что? Приплывём когда-нибудь, глядишь, пригласит нас на свой концерт. Пригласишь, Ёсуки?