Вологодские были. Избранное

Маму, как и Родину, в сердце держать надобно и никому не отдавать, ибо, сдав мать, ты предашь и Родину, потому что верно говорится – Мама и Родина неразделимы.

И вот он Ее потерял, Ее – свою Родину.

Впрочем, скучать Соколову не приходилось, ибо работы навалилось после этого весьма много, пошли случаи массовых исчезновений людей в городе и районе.

Хотя многие бывшие знакомые, «выбившиеся в люди», не понимали его, говоря, что «ты занимаешься не своим делом». Были среди них и «авторитеты», говорившие: «Командир, вот мы за ум взялись, на «джипах» да «мерсах» новых катаем, все стали предпринимателями и депутатами, производство заимели, свои семьи на море не по разу в год возим, а ты? Как ездил на старой дряхлой «Таврии», так и ездишь, и семью свою ты ни разу на море не свёз отдохнуть, ради чего живешь и работаешь ты?»

На что Соколов отвечал им: – Я живу и работаю ради истины, верю, что моя помощь нужна людям, а истина моя, это справедливость, милосердие и любовь, и без истины этой все мы мертвы.

Удивлялись ему на эти речи, пожимали плечами и отходили, да и как понять его, если все друг другу, мягко говоря, не друзья, и что взять с ментозавра, взявшего в кредит дорогущего ротвейлера для общерозыскных целей.

Наметился у Соколова и определенный прогресс по розыску: так в одном случае сообразил он, что группа негодяев отомстила пропавшей женщине самым жутким образом, заманив ее в частный дом на берегу реки, где убили ее, расчленили ее тело и утопили в реке, привязав кусок рельс к телу.

Был участковый ночью в том доме, с теми мужичками, и когда убийцы сообразили, что лейтенант догадался о случившемся, видя, что он один, глумились над ним: – Вот ты один и без оружия, как выйдешь отсюда?

Впрочем, вышел оттуда участковый силой духа своего, не побоялся, и нелюдей за решетку определил.

По другому делу вообще все интересно выходило, пропадали у одного мужичка раз за разом его приятели, догадался участковый, в чем дело, осмотрел притон, где жил этот нелюдь на окраине города, а там ужасы – остатки расчлененных тел да орудия преступлений – топоры и ломы со следами крови, никакого люминала не надо, а в холодильнике, вообще лучше не открывать! – головы «потеряшек».

Вызвал лейтенант опергруппу и спецназ, но не нашли нелюдя тогда.

Был у Соколова следующий день выходной, в отделе строго, «ПМ» заставили сдать, и вот тебе незадача, получил он от своего доверенного лица информацию, где скрывался беглый преступник.

Ну, проверил участковый квартиру, да подтвердилась информация, что беглый в притоне в этой самой квартире, на первом этаже пятиэтажки.

В ответ на стук в дверь в лютой ярости прокричал ему нелюдь тот: – Давай, участковый, заходи, на тебя и топор, и ружье припасены, сегодня смерть твоя пришла, готовь гроб себе!

Вызвал Соколов тогда группу захвата, так как из оружия у него лишь форменная рубашка да пустая кобура.

Прибывшая группа была малочисленной, всего два человека, зато в полной экипировке, с касками, бронежилетами, автоматами, пистолетами и спецкарабином впридачу.

В общем, началась тут стрельба-пальба, Соколов только людей успевал отгонять от притона, затем штурм!

Во время штурма, когда Соколов и два бойца выбили двери притона, накрыв группу местных жуликов этой самой дверью, бандиту удалось вскочить, он, видя перед собой беззащитного и безоружного участкового, схватил топор и с силой метнул в него.

Два бойца в полной броне отпрыгнули по сторонам, конечно, и Соколов мог уйти с линии атаки, но в данный момент из соседней квартиры выскочили малые дети, и участковый в прыжке назад, отталкивая детей, закрыл их собой.

Участковый не особенно верил в чудеса, но в этот момент произошло необъяснимое: Андрей был готов поверить, что время остановилось, и летящий прямо в голову топор застыл в воздухе, затем, словно пробудившись, время пошло очень быстро, топор-убийца неисповедимым путем поменял траекторию полета и больно ударил участкового в левое колено. Оставшись без оружия, преступник сдался милиции.

Что было дальше, Андрей никогда не забудет, нет, это не то, как его грузили на «Скорую помощь» ребята с автоматами, а запомнилось, что когда его выгружали со «Скорой» перед больницей, к нему подошел один из замов мэра Гадецкого, толсторожий, рыжеволосый Селев, и как-то по крысиному плотоядно улыбнувшись, поинтересовался: – Что здесь, учения?

Увидев набухающую от крови повязку на ноге участкового, цинично поинтересовался, а знает ли он, что его мать до инфаркта довел именно мэр Гадецкий, сорвав на ней злость, а в больнице ее лечили, по указанию свыше, не от инфаркта, а от болезни желудка!

При этом городской чиновник выразительно посматривал на кобуру участкового, и взгляд его красноречиво спрашивал: «Как, отомстишь ему за смерть матери?»

Соколов не помнил, что ответил тогда этому чиновнику, помнится, что побелел весь-весь, и сердце свело от знакомой боли, нет, ничего он не ответил тогда этому человеку, да человеку ли?!!

Даже когда зашивали рану, Андрей не чувствовал ничего, хотя на душе было невыносимо больно.