Волшебная чернильница. Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка

— Послушайте, — заговорил, он наконец почти любезно. — Может быть, вы игрушки? Ну, такие заводные игрушки… Может, мне подарить вас внучке? Сколько игрушек ей ни покупаю, она все ломает. Даже железные!

— Железные, говорите? — дрожащим голосом переспросил Колобок.

— Хо! От стального бульдозера через пять минут остался только остов.

— От стального бульдозера?

— Резинового льва она задушила его собственным хвостом…

— Льва?

— Поезда она спускает под откос, а рельсы выдергивает из насыпи, как травинки…

«Как хорошо, что мы убежали от нее… — грустно подумал Колобок, хотя он никогда не видел ни стального бульдозера, ни поезда. — Не пришлось бы нам больше путешествовать, если бы мы поиграли с ней несколько минут… Валялись бы теперь в мусорном ящике с отломанными ногами и выколотыми глазами…»

Но даже и сейчас Колобок не мог сердиться на Расу.

«Почему это так?» — тщетно ломал он себе голову, не понимая, что стряслось с его хлебным сердечком.

А вслух он заявил Распорядкину:

— Мы не игрушки… Никогда игрушками не были и не будем! Спросите у волшебника, если не верите!

— У какого такого волшебника? В нашей стране нет волшебников! Мы давно преодолели всякое колдовство и предрассудки! — раскричался Распорядкин, не сумев превратить преступников в простые, понятные игрушки.

— Писатель Ластик-Перышкин — чудесный волшебник! — гордо заявил Колышек. — Мы — из его чернильницы…

— Ах, из писательской пачкотни? Так бы сразу и сказали. Но возможно ли, чтобы писатель наших дней?.. Ну, чтобы уважающий себя писатель позволил называть его волшебником?! Погодите, я немедленно созвонюсь с товарищем Ластик-Перышкиным, и если только клевета не подтвердится… Берегитесь!

За проделки человечков достается и Ластик-Перышкину, однако выясняется, что у Распорядкина есть тайная мечта…

Топоча клумпами, волшебник подбежал к зазвонившему телефону.

— Алло! Это квартира работника литературного фронта товарища Ластик-Перышкина?

— Да-да, Ластик-Перышкин слушает…

— Очень приятно! Вы-то мне как раз и нужны, уважаемый. Говорит общественный регулировщик уличного движения Распорядкин!

Трубка выскочила у писателя из рук и хотела забиться в глубокую щель, которая уже лет десять змеилась по стене прихожей. Резкий голос Распорядкина так и драл горло трубки.

Ластик-Перышкин шепнул чуткой трубке, что потом смажет ей горло пенициллиновой мазью. Трубка успокоилась, зато сам писатель дрожал, как осиновый лист.

— Вы, товарищ писатель, очевидно, не знаете меня? — басил по телефону Распорядкин. — Где вам, избранным, так сказать, знать всех смертных! Но, возможно, Раса иногда рассказывала вам о своем дедушке? Так я и есть дедушка… Трудная у меня внучка, ох трудная… И как вы только ладите — удивляюсь!

— Что вы! У вас замечательная внучка! — перебил Ластик-Перышкин как можно горячее. Ведь всем дедушкам нравится, когда хвалят их внуков — не устоит и Распорядкин. — Раса мне очень много рассказывала о вас. Она вас по-своему любит!

— Любит? Действительно? — треснул, раскололся густой голос Распорядкина, но затем стал еще более суровым. — Может быть, и любит плутовка, только вот не слушается. Такая мода теперь — не слушаться ни родителей, ни дедушек, ни бабушек! Я и звоню вам из-за того, что развелись всякие неслухи… Вот хотя бы и эти подозрительные личности, которых я был вынужден задержать на улице при исполнении своих почетных, чрезвычайно ответственных обязанностей… В один голос клянутся, что вышли из вашей чернильницы…

Неужели ваша чернильница, позвольте усомниться в этом, пассажирский поезд или воздушный лайнер? Ха-ха-ха!

Распорядкину очень понравились собственные сравнения, и он долго хохотал.

— О, это обыкновенная чернильница, но иногда она вдруг начинает расти… — кое-как удалось вставить Ластик-Перышкину.

— Послушайте, а вы случайно не больны? О каком таком росте вы говорите? Таких вещей в нашей стране не может быть — чтобы обыкновенная чернильница вдруг взяла и стала расти! Но если вы в самом деле не больны, то, может быть, ваша чернильница из эластичного материала, так сказать, из синтетики или кибернетики? Да, в научной области у нас имеются громадные достижения, можно похвастаться…

Писатель поспешил согласиться, хотя чернильница у него была из простого стекла, как все чернильницы.

— Вот видите! Но если даже предположить, что они из такой чернильницы, — продолжал Распорядкин, разделавшись с одной загадкой, — то, выбравшись из нее, они были бы, так сказать, синими… Вы пишете синими чернилами? Вот видите! Тем не менее один белехонький, а другой розовый, будто только что с курорта… Я говорю, может быть, они только прикрываются почетной чернильницей советского писателя?

— О нет, — поторопился рассеять его подозрения писатель. — Они не прикрываются. Они действительно из моей чернильницы. Однако, выйдя из нее, они помылись с мылом…

— Они любят мыться? — несколько поостыл Распорядкин. — А Расу мне приходится силой гнать к умывальнику!