Волшебная сумка Гермионы

Если пройти вдоль реки, а потом подняться на пригорок, то первое, что вы увидите, будет невысокий кирпичный дом с коричневыми ставнями. Дом особой красотой не выделялся, но рядом с ним стоял дуб. Огромный и развесистый, он накрывал кроной дом, придавая картине значительность. Летом в окнах дома полоскались белые занавески, зимой – горели огни, привлекая теплом уюта. В этом доме и жила Кира Стрельцова. Когда-то на этом месте стоял дом ее бабушки. Из тех деревенских домов в три оконца и с полом вровень с землей. Когда бабушка умерла, а Кира вышла замуж, домик снесли и поставили вот этот новый – небольшой, но уютный. Пока дом строили, Кира была озабочена только одним – как бы не спилили или не повредили дуб. Ей казалось, что без дуба жизни в этом месте не будет. Муж сначала смеялся, потом сердился. Потом махнул рукой – дуб огородили штакетником на все время строительства. А потом, когда все закончилось, стало ясно: дуб – неотъемлемая часть дома, пейзажа и вообще жизни. Под дубом пили чай, нянчили дочку, ссорились – мирились, сидели вечерами, глядя на реку.

Не только дом по наследству достался Кире. От бабушки ей достались светлые волнистые волосы, большие серые глаза, широкие скулы и фигура не тоненькая, но крепкая, подтянутая. Родственники, кстати, очень удивлялись этому сходству с бабушкой – на отца и мать Кира вовсе не была похожа. Да и характером она была скорее в бабушку. Та в деревне слыла женщиной решительной, но абсолютно не скандальной, скорее тихой. Привычное деревенское занятие выяснять отношения через забор, припечатывая оппонента метким словцом, бабушку никогда не привлекало, она все делала спокойно.

Домой Кира добралась только к вечеру: пробки на летних московских дорогах были явлением привычным. Кира водила машину недавно, поэтому старалась быть аккуратной, всех пропускала, желтый сигнал светофора считала строго запрещающим. Муж частенько смеялся над тихоходностью жены и пытался доказать, что на автобусе было бы быстрее, но Кира получение водительских прав и покупку старенькой малолитражки считала важным личным завоеванием и на насмешки не обращала внимания. Только старалась обязательно поспеть к вечеру, к моменту, когда муж приедет ужинать.

Забрав дочку из садика, Кира купила хлеб и обязательный бублик для Лены.

– Мама, ты ведь никогда не забываешь про бублик? – Дочь уже вгрызлась в красно-коричневую корочку.

– Никогда не забываю, – согласилась Кира.

– И про сырки – тоже.

– Как можно забыть про сырки! – воскликнула Кира. Сырки в шоколаде – это было самое лучшее лакомство. Впрочем, Кира однажды обманула Лену.

– Это то же самое эскимо. Только вкуснее.

– Нет, вкуснее эскимо не бывает, – боднулась тогда головой Лена.

– А ты попробуй… – посоветовала Кира.

Так и осталось невыясненным – поверила ли дочь маме, но сырки, как и бублик, не переводились теперь в доме.

Кира никогда не читала книг по педагогике, не смотрела передач на эту тему и, что самое главное, не прислушивалась к рассуждениям окружающих. Она искренне полагала, что инстинкты нормальной матери не позволят причинить вред ребенку. А конкретные шаги, действия, методы вырабатываются в каждой семье свои, в зависимости от особенностей подрастающего человечка. Кире приходилось нелегко – Антонина Васильевна, ее мать, была педагогом. И набор штампов, при помощи которых должны были строиться отношения, культивировались ею со страшной силой. Но Кира спокойно и твердо отстаивала свою точку зрения.

– Мама, в тебе педагог борется с бабушкой. Педагог требует подчинения и репрессий, а бабушка допускает мягкость и вседозволенность. Отсюда и неровность в вашем общении, – как-то сказала Кира.

Кира не ссорилась с мамой, но дочку от себя старалась надолго не отпускать. Несмотря на занятость, она успевала заниматься с ней, играть и, самое главное, болтать обо всех смешных пустяках, которые так важны для детей.

Кира загнала машину во двор, но в дом они с Леной не спешили. И это тоже была их традиция – посидеть, посмотреть на реку, пошептаться о всяких смешных секретах. Кира не могла бы жить без этих минут. Она присела на старенькую лавочку у забора, взяла на колени дочку, обняла, вдохнув родной запах.

– Тебе не холодно? – спросила она Лену.

– Нет. Я тебя люблю, мам, – ответила та, удобней устраиваясь на коленях у Киры.