Волшебники

— Не сюда, — сказала Элис. Если кто-то пытается открыть эти двери после отбоя, они включают тревогу в комнате дежурного преподавателя, объяснила она и показала Квентину безопасный боковой выход. Эта дверь, о которой он раньше не знал, пряталась за портьерой и выходила прямо в заснеженную живую изгородь.

Квентин был выше Элис дюймов на восемь, и почти все они приходились на ноги, но она шла с ним вровень. Преодолев Лабиринт при луне, они вышли в морозное Море. Глубина снега была примерно полфута, и они на ходу разгребали его ногами.

— Я сюда каждую ночь хожу, — нарушила молчание Элис, о которой одуревший от недосыпа Квентин успел позабыть.

— Каждую ночь? — тупо переспросил он. — Зачем?

— Да так… голову проветрить. — Ее дыхание белело в лунном морозном воздухе. — В башне для девочек думать трудно, такой там шум, а здесь тишина.

Странно, как легко ему было наедине с этой необщительной Элис.

— Тишина и холодина. По-твоему, они не знают, что ты нарушаешь режим?

— Знают, конечно. Фогг точно знает.

— На кой тогда…

— Выходить через боковую дверь? — Море расстилалось вокруг, как гладкая, подоткнутая по краям простыня. После недавнего снегопада здесь не ходил никто, кроме оленей и диких индеек. — Ему, по-моему, все равно, что мы выходим погулять ночью, но декорум все же следует соблюдать.

Дойдя до края луга, они оглянулись на Дом. В чьей-то учительской спальне на нижнем этаже горел одинокий огонь. Послышался крик совы, затянутая облаками луна стояла над самой кровлей — декорация прямо из стеклянного шара со снегом, который так и хочется потрясти.

Квентину вспомнились сцены из «Мира в футляре часов», где Мартин и Фиона разыскивают в зимнем лесу заколдованные Часовщицей деревья: у каждого из таких в стволе большой циферблат. Для злодейки эта Часовщица странный персонаж: ничего особенно плохого, по крайней мере при свидетелях, она не делает. Видят ее обычно издали, с книгой в одной руке и старинными часами в другой; иногда она разъезжает в позолоченном, громко тикающем часовом экипаже. Ее лицо всегда скрывает вуаль, и повсюду она оставляет за собой заколдованные часовые деревья.

Квентин прислушался: никакого тиканья, только что-то потрескивает в лесу.

— Отсюда я пришел в первый раз, летом, — сказал он. — Знать не знал, что есть такой Брекбиллс — думал, что очутился в Филлори.

Элис засмеялась, неожиданно громко и весело. С чего это вдруг?

— Извини… Господи, как я обожала в детстве эти книжки про Филлори.

— А ты откуда пришла?

— Вон оттуда. — Она показала куда-то в лес. — Только не через портал, как ты.

Ну еще бы. Элис, ясное дело, явилась сюда не так, как все остальные. Не иначе прибыла в призрачной кабинке для голосования или в огненной колеснице, влекомой фестралами.[10]

— Меня ведь не пригласили, — с нарочитой небрежностью сказала она, но голос у нее дрогнул. — Мой брат здесь учился, и я тоже хотела, а приглашения все не было. На первый курс я уже опаздывала — я ведь на год старше тебя… Еще год, и у меня совсем не осталось бы шансов.

Квентин никогда бы не подумал, что она старше его.

— От Урбаны до Покипси я доехала на автобусе, а оттуда взяла такси, сколько дороги хватило. Ты заметил, что здесь совсем нет проезжих дорог? Ближайшая — это автострада штата Нью-Йорк. — Квентин впервые слышал от Элис такую длинную речь. — Вышла непонятно где, на обочине, и последние пять миль шла пешком. Заблудилась, ночевала в лесу…

— Как это в лесу? На земле?

— Надо было, конечно, палатку взять или что-то вроде. Я ничего не соображала тогда, истерика накатила.

— А брат разве не мог тебя встретить?

— Он умер.

Она сказала это чисто информативным тоном, но Квентин опешил. Надо же — брат, да еще и умерший… Значит, она не какое-нибудь волшебное существо?

— Слушай, Элис, это бессмысленно. Ясно же, что ты на курсе умнее всех.

Она отвела его комплимент нетерпеливым движением плеча, продолжая смотреть на Дом.

— Значит, ты пешком пришла? А они что?

— Не могли поверить. Считается, что самостоятельно Дом невозможно найти — тут ведь кругом тонны древнего волшебства. Если применить правильные чары, видно, что весь здешний лес пылает, будто его подожгли. А тут я заявляюсь, как бродяжка бездомная: в волосах прутья, да еще проревела всю ночь. Профессор Ван дер Веге сжалилась надо мной: напоила кофе и позволила сдать экзамен в индивидуальном порядке. Фогг не хотел, но она на него надавила.

— И ты прошла.

Элис опять повела плечом.

— Я все-таки не въезжаю: почему тебя не пригласили, как всех остальных?

Элис молчала, сердито глядя на затянутую дымкой луну. Щеки у нее стали мокрыми: наверно, Квентин нечаянно произнес вслух то, что не давало ей покоя с самого начала учебного года. Не он один чувствует себя здесь аутсайдером, с запозданием дошло до него. Элис не просто соперница, рвущаяся победить за счет его душевного равновесия. Она такой же человек с собственными чувствами и надеждами. У нее своя история и свои ночные кошмары. По-своему она такая же несчастная, как и он.