Читаем Волшебные перья Арарахиса полностью

— Нет, он целый! — заявил Шпунтик. — Подклеивать не надо.

— Может, еще кто-нибудь хочет выступить? — спросил Знайка.

— Я хочу! — поднял руку Дедко-Бородач.


Говорит Дедко-Бородач


Дедко вышел вперед и снял с головы полосатый колпак. Под колпаком была большая лысина.

— Я думаю, мы можем его попробовать! — сказал Дедко.

Бэмби и Винни-Пух, сидевшие рядом со мной, лизнули меня языком в щеку.

— Да нет, не так! — сказал Дедко-Бородач. — Попробовать его в путешествии. Я сам бывалый моряк, хотя сейчас и на пенсии. Я знаю, как интересно странствовать по белу свету.

— Мне кажется, Михрютка для этого вполне подходит! — поддержал Бородача знаменитый путешественник по Южным Странам доктор Айболит. — Я за то, чтобы отправить его в путешествие за Волшебными Перьями!

— И я то… — начал говорить вороненок Карлуша. Но чуть не захлебнулся чернилами, которые в этот момент втягивал своим клювом, на манер авторучки.

— Кто за то, чтобы назначить Михрютку Путешественником в Неведомые Страны? — спросил Знайка. — Прошу поднять руки. Шпунтик, подтолкни Буратино!

Все подняли руки, лапы и хвостики.

Человечки и зверята соскочили с книг и чернильниц и бросились меня поздравлять. Я ног под собой не чуял от счастья.

Пока я всех благодарил и знакомился с человечками, вороненок Карлуша красивым почерком писал мне Важную Бумагу, где я назначался Путешественником.

— Ну, будь здоров! — приветливо сказал подошедший ко мне Знайка, который был почти одного со мной роста. — Желаю тебе найти перья! Ты поедешь один?

— Мне бы хотелось захватить друзей! Да не знаю, согласятся ли они? — ответил я.

— Наверняка им захочется с тобой поехать! — сказал Дедко-Бородач.

— Спасибо! — поблагодарил я. — Ну, я пошел! А то уже поздно!

Действительно, часы громко пробили три удара.

— И нам пора! — сказал Знайка.

— Свистать всех наверх! — скомандовал бывалый моряк Дедко-Бородач.

Человечки и зверята кинулись со всех ног к книжной полке, ухватились за закладки, как за корабельные канаты, и спустя мгновение исчезли. Я даже рот закрыть не успел…

Я остался один. И почему-то почувствовал себя страшно усталым.

— Спать! Спать! — приказал я себе, забравшись в коробку из-под цветных карандашей.

Не успел я оглянуться, как уже выполнял приказание.


Глава II

МОИ ПРИЯТЕЛИ

Что решил дедушка


На следующее утро, как только я проснулся, я сразу же ощупал себя со всех сторон. Вдруг я заболел и брежу?.. Тогда все, что было ночью, мне только привиделось. Надо проверить!

Я подошел к зеркалу и стал в него смотреться.

После сна я был немножко растрепан, но все же было чем полюбоваться!

Щеки у меня румяные, глаза голубые. А волосы черные. Правда, их не так много. Чтобы легче мыть голову.



Когда я только что родился, я был черно-белый. Потом уже дедушка раскрасил меня несмываемыми акварельными красками. Даже шапочку сделал пеструю, трехцветную.

Впрочем, шапочку я ношу в кармане. И в любую погоду хожу с непокрытой головой. Все мальчики так делают!

«Как приятно поглядеть на красивого человека!» — подумал я. И шагнул вперед, поближе к зеркалу.

Тут я поскользнулся на паркете и ударился носом о гладкую холодную поверхность.

Зеркало не пострадало. А вот нос немного сплющился! Боль в носу напомнила мне, что я шел к зеркалу вовсе не за тем, чтобы на себя любоваться.

Я открыл рот и высунул язык как можно дальше.

Язык как язык. Розовый и довольно длинный.

Я сделал глубокий вдох. Потом выдох… Пар изо рта не шел. Высокой температуры, по-видимому, не было.

Я успокоился и, чтобы рассеять все сомнения, решил взглянуть на бумагу, которую дали мне человечки.

Бумага оказалась под подушкой. Значит, все, что я видел и слышал ночью, было на самом деле!

И я стал настраиваться на решительный разговор с дедушкой.

Я представил себе, что дедушка скажет, когда все узнает. Он скажет мне:

«Ты недоучка! Подрасти и как следует подучись. Разве ты можешь отправиться сейчас в далекое путешествие? А если придется странствовать не одному, а с товарищами? За их здоровье и жизнь тебе нужно будет отвечать! Нет, Михрютка! Даже думать не смей об этом!»

С бьющимся от волнения сердцем я вошел в комнату, где спали дедушка и все мои друзья.

Дед только что поднялся с постели и делал утреннюю зарядку под звуки радио. Пес Угадай лежал на коврике около двери и зевал во всю пасть.

Хлопнула входная дверь. Это вернулся с базара кот Хандрила. Он у нас обычно ходит по утрам покупать мясо.

Толстенький Фунтик поднялся на задних лапках в своем ящике и разглядывал нас, щуря близорукие глазки.

Приветливо защебетал в клетке Пип.

— Доброе утро, Михрютка! — ласково сказал дедушка. — Как спалось? Что это ты там прячешь за спиной?

Я смущенно протянул деду свернутую в трубку Важную Бумагу.

Сверх всяких ожиданий, дедушка не стал возражать против путешествия.

Больше того! Мои друзья согласились отправиться со мной.

Отказался один только Пип. Он линял. У него выпали все перья из хвоста. Поредели перья и на крылышках. Пип не мог летать и чувствовал себя плохо.

Перейти на страницу:

Все книги серии Необыкновенные приключения Михрютки

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза