Волшебный фонарь Сальвадора Дали

Прошло несколько лет. Я выздоровел и поступил на механическое отделение Мюнхенского университета. Окончив обучение, вернулся в Москву и без ума влюбился в Ангелину. Я словно впервые увидел ее. Все эти годы Гала – так называли ее дома – была для меня милой девочкой, добрым ангелом, и я изо всех сил старался ее порадовать. Галу все обожали, доходило до глупости. Дядя Бенедикт выпустил конфеты в честь ее совершеннолетия, назвал их «Гала», а на обертке распорядился нарисовать коней, которых он ей подарил, и Ангелину. Рисовал Врубель, и получилось просто великолепно. Кони неслись вскачь по снежной равнине, увлекая за собой сани, в которых сидела наша Ангелина-Гала. А я, в свою очередь, задумал из этих фантиков сделать для нее на день ангела волшебный фонарь. Вырезал из оберток рисунок, подрисовав коням ноги таким образом, чтобы при движении по кругу создавалось впечатление бега, и наклеил на прямоугольные деревянные пластины, залив лаком.

Их было ровно тринадцать, этих пластин. И на последней картинке прямо за санями я из озорства пририсовал морду волка, так, что при вращении барабана получалось, будто зверь, нагнав сани, собирается в них запрыгнуть. Гала была в восторге. Она без конца крутила игрушку, радуясь ожившей картинке, как ребенок. Она вообще была как ребенок. Беззащитная и доверчивая. И, полюбив ее, я вдруг испытал новый приступ болезни. Я стал до безумия бояться, что с Галой что-нибудь случится и я снова потеряю самое дорогое, что у меня есть. Это стало моей навязчивой мыслью, идеей фикс, и, точно помешанный, я ни на шаг не отпускал от себя Галу. Я хотел быть с ней днем и ночью, оберегать от возможных бед и невзгод.

Попросив ее руки у дяди Бенедикта, я получил согласие, но с обязательным условием. Мы договорились, что перед свадьбой я поеду к Зигмунду Фрейду и проконсультируюсь по поводу своего психического состояния. В кабинете венского психиатра мое внимание привлек висящий в простенке античный барельеф, на котором была изображена красивая женщина – судя по одежде и прическе, жительница Древнего Рима, – она словно двигалась, шла летящей походкой. Беседуя с Фрейдом, я не сводил с изображения глаз. Заметив это, профессор вдруг улыбнулся и проговорил: