Волшебный яд любви

От чая подруги не отказались. Они выставили свои гостинцы. И старушка искренне обрадовалась в первую очередь кагору.

– Водку я не пью, а люблю сладенькое. Раньше-то, по молодости лет, сухое вино больше употребляла. Ну, модно, что ли, было, поэтому пила. А как стареть стала, так поняла: глупо кислятину в себя лить. Одна отрыжка от нее. Не для кого мне нынче выпендриваться. Теперь пью, что самой нравится.

Очень разумная позиция. Жаль, что немногие приходят к такому выводу даже в очень зрелые годы.

Старушка проворно достала с полки три больших разнокалиберных бокала. Заварила душистый чай в большом заварочном чайнике. Снова поставила воду на газ. И в ожидании, пока она вскипит, присела за стол.

– Ну, по рюмочке за знакомство?

Подруги лишь пригубили темное тягучее вино. Вкус, надо признаться, совсем неплохой. Но много пить подруги не стали. Леся просто не хотела пьянеть, а Кира была за рулем. Так что вся бутылка досталась старушке одной. А она, чувствовалось, кагор действительно любила. Пила рюмку за рюмкой. И становилась все более и более разговорчивой.

Впрочем, разговорчивость старушки имела свою оборотную сторону. Потому что хотя говорила она и много, и охотно, но рассказывала все как-то не по той теме, которая интересовала подруг в первую очередь.

Старушка рассказывала про свою студенческую молодость на БАМе. О том, как муж ее ездил покорять целину. Про ударный труд на сталелитейном заводе, который один тогда снабжал чугуном целый регион. Подруги слушали, не перебивая. Во-первых, рассказывала старушка интересно. А во-вторых, чай был уже выпит. Если старушка замолчит, не придется ли им уходить? А как же Зосим? Они ведь еще не дождались экскурсовода!

Но поток красноречия у бабули понемногу иссякал. И она все чаще вопросительно поглядывала на подруг, явно собираясь задать им какой-то вопрос.

– А зачем же Зосим мой вам понадобился? – наконец спросила она у девушек. – Вроде бы женским полом он совсем не увлекается. Да и трудно ему, при его-то комплекции. Со стула встанет, уже кряхтит. А с женщиной-то, с ней побойчее нужно!

И старушка плутовато захихикала. Выпитое вино подействовало на нее самым лучшим образом. Старушка развеселилась, и ее потянуло посплетничать за спиной жильца о нем самом.

– То-то и оно, что хороший-то мой Зосим, он хороший, но и странный тоже.

– А в чем же странности его, бабушка?

– Да уж не знаю, как вы долго его знаете, а только странный он. Вроде бы верующий, а оружие при себе имеет.

– Оружие?

– Пистолет, – кивнула головой старушка. – Я и то обомлела, когда у него в комнате увидела. Случайно зашла, он спрятать не успел.

– А зачем же ему пистолет? – насторожилась Кира. – И где он его взял?

– Сказал, что пистолет у него для самообороны. А купил он его, дескать, в магазине.

– В магазине? Для самообороны? Так он газовый, этот пистолет!

– По виду точь-в-точь как настоящий, – не согласилась старушка. – Уж как я напугалась, вам и не передать. Что же ты, Зосим, спрашиваю, старуху порешить вздумал?

– А он?

– Вскочил! Чуть не расплакался. Что вы, кричит, бабушка Шура, я вас полюбил, как родную. А пистолет этот совсем для других людей. Для нехороших. Таких, говорит, полно в этом мире.

– Ну, так для самообороны оружие держать не возбраняется. Закон разрешает использовать пневматику в этих целях.

– Может, закон и не запрещает, – с сомнением покачала головой старушка. – А только у верующих людей – у них свой закон. Что это за православный такой, что у икон молится, а потом с оружием по улицам шастает и ждет, когда на него грабитель или другой нехороший человек вздумает напасть? Как-то не по-христиански получается. Или я чего не понимаю?

Подруги оставили этот вопрос без ответа.

– А в чем еще выражались странности вашего жильца?

– Работал он мало, а деньги были. Откуда? Я спросила, а он сказал, что от матери наследство досталось. Вот про мать много рассказывал. Она его одна вырастила. Отца своего Зосим не знал. А мать у него была очень набожной. И сына к религии сызмальства приучать стала. С одной стороны, конечно, оно и неплохо. Зосим еще мальчонкой всю страну по святым местам объехал. Где и церквей-то не было, одни развалины или клубы молодежные, мать и туда его таскала. Дескать, святое место, даже опоганенное нечистой силой, все равно благодатью наделено.

– А про Катю вам ваш жилец ничего не рассказывал?

Но старушка покачала головой:

– Нет. Я же вам говорю, с женщинами у Зосима никак не могло ладиться. Толстый он слишком. И неповоротливый. И одышливый. Да и то сказать, уж я старуха, а меня зевота берет, когда Зосим свои молитвы бормотать начинает. Часами у икон простаивает. Все молится, все просит чего-то. А чего просит, и не говорит. Я спрашивала.

И немного переведя дух, бабушка спросила с явным любопытством в голосе:

– А кто эта Катя такая?

– Девушка.

– Девушка, – мечтательно произнесла бабулька. – Нет, девушек я с Зосимом никогда не видела. Все думаю, кабы он с девушкой-то встречаться начал, глядишь, и странностей у него в башке поменьше бы сделалось. Девушки ведь в этом плане лучше иного доктора действуют.