Волшебный меч Курыкан

В отдалённых уголках царства почуяли, что Москва занята делами ближних княжеств да европейскими коллизиями, то тут, то там вспыхивали бунты-восстания. Этому способствовали и территориальные проблемы. В частности, с Китайской империей оставались неурегулированными пограничные вопросы. Ничего хорошего смутные времена не приносят, одни огорчения и потери.

…Шёл 1686 год. Немало лет минуло с той поры, как Ефимий, Кирьян, Михей и Хват тайно были отправлены в секретную экспедицию на остров Ольхон – самый большой на Байкале. Туда, по дипломатическим донесениям, монгольский Очарой-хан снарядил своих лазутчиков, приказав найти и доставить ему котёл Чингисхана. Острожники планы шпионов расстроили и после многих приключений вернулись в Иркутский острог.

С тех пор многое изменилось. Острог стал городом. Прежний воевода Яков Иванович Похабов отбыл на другое место службы. Вместо него поставили Леонтия Кислянского – дипломата и художника. Много чего успел новый воевода: знатно писал иконы, расписывал храмы, слыл талантливым рудознатцем, в Енисейске послужил, получил чин письменного головы…

Живописцем, кстати сказать, слыл хорошим, золочением и серебрением славился. За труды свои стал московским дворянином. А теперь вот в Иркутске – главный.

Время такое наступило, что царю сведущие люди понадобились, которые в месторождениях руды разбираются, краски, слюду, нефрит добывать умеют. Здесь Леонтий проявил себя как знаток горного дела: сумел найти слюду около Байкала и на Ангаре, голубую краску на Витиме, графит, жёлтую краску и красную – в окрестностях Селенгинска…

А ещё Леонтий открыл в Иркутске иконописную мастерскую, завёл учеников. Вот какого воеводу посадили управлять городом.

По вечерам Леонтий частенько отправлялся в иконописную мастерскую. Писал сам да приглядывал за молодыми учениками. Хотел, чтобы здесь, в Иркутске, утвердилась его школа иконописи. И то – хорошие ученики подобрались, смышлёные.

Вот и сейчас воевода собирался в иконописную. Но не случилось – влетел запыхавшийся, весь в пыли гонец от приказчика Тункинского острога Могулёва. Поглядев на гонца, Леонтий спросил:

– Гнал?

– Так, как не гнать, когда воевода приказал срочно известие передать.

– Ну, передавай!

– Велено на словах сказать. Писать было некогда, торопились очень.

– Ну, давай на словах.

– Просил воевода сказать, что прибыло в острог посольство Очирой Саин-хана, большого правителя северо-монгольской стороны. А во главе посольства – Серенгин Зорикту, человек бывалый, хитрый и знающий.

Гонец, донеся послание, как-то сразу успокоился. Он свою работу сделал. Теперь с любопытством рассматривал Леонтия, главного человека в новом рубленом городе Иркутске. Слыхал о нём, иконы пишет.

– Всё?

– Так всё.

– Тогда иди отдыхай.

– А передать что?

– Передать? Так соберёмся, обсудим, поразмышляем, чего услышишь – то и передашь.

Гонец кивнул и вышел.

Передавать действительно было пока нечего. А краткость сообщения не позволяла сделать хоть какие-то распоряжения.

Не нравился Очарой иркутскому воеводе. Будучи вассалом китайского богдыхана, норовил свою собственную политику вести. Играл! Отправлял, однако, послов своих в Москву жаловаться на селенгинских жителей, обвинял их в набегах и грабежах. Не по делу Очарой обижался, хитрил. Сам нарывался на конфликты. Всё пугал казаков, наговаривал, натравливал на них бурят, да и своих монголов в набеги отпускал, а когда тунгусский князец Гантимур с племенем на русскую сторону переселился, то и вовсе распоясался. Требовал выдать Гантимурку, людей засылал под видом купцов разузнать про гантимуровский улус. Китайские пограничники тоже хотели Гантимура вернуть.

Однажды Очарой доигрался и сам себя перехитрил. Дело было так.

Переход Гантимура в русские земли Очароя так взбесили, что он стал посылать своих людей в набеги аж до Еравнинских озёр. Тунгусы Телембинского острога стали жаловаться, что табунутские воровские людишки собираются в большие отряды – доходило до двух тысяч человек – и промышляют соболя на чужой территории! Да ладно бы зверя брали, но и самих тунгусов побивают.

Леонтий знал, что воевода Шульгин с Очароем встречался, писал ему, так, мол, и так, попридержи своих разбойников. Но тот юлил и мер не принимал. Тогда воевода Телембинского острога собрал войско в 400 служилых да охочих бойцов, которые в степи табунутов около тех самых Еравнинских озёр положили. Тогда-то Очарой зашумел, занервничал. В жалобы ударился. Но против фактов куда: что хотел – то и получил.

Другой раз Очароя свои спасли – брат Кутухта. История приключилась такая. Когда китайцы разорили Албазин, цари Иван и Пётр Алексеевичи в Китай грамоту отписали. Дескать, никому война не нужна и будет отправлен для переговоров окольничий Головин.

Пока послы с одного конца света на другой добирались, богдыхан потребовал помощи у Очароя и Кутухты. И Очарой чуть было не напал на Селенгинский, Братский и Балаганский остроги. Кутухта брата отговорил. В тот раз сладили. Но ненадолго…