Волшебство и трудолюбие

В мир искусства и творческого бытия Революция вошла довольно легко и быстро. Были, понятно, люди, не принявшие ее и успевшие покинуть родную землю, в чем впоследствии многие из них горько раскаивались. В нашей семье все принималось с каким-то высоким чувством дисциплины, организованности, и в этом-то как раз главную роль играла культура и духовная терпимость, по традиции переходившая в русских семьях из поколения в поколение.

А жизнь — менялась, и надо было достойно выстоять, выдержать все трудности быта — голод, холод, без освещения, без отопления, продукты — по карточкам. Перестал ходить трамвай, дома и улицы не освещались. Обогревались москвичи печурками — «буржуйками», через все комнаты проводились железные трубы — в дымоходы, в форточки, на скрещиваниях труб подвешивались жестянки, в которые стекал черный деготь от нагара. Освещались коптилками с фитильками, в которых горел керосин. Сидели вокруг такой «лампы», укутавшись платками, шарфами, одеялами. А на «буржуйке» варился суп из селедки или воблы и пшенная каша. А чай! «Настоящий китайский чай делается из кормовой свеклы!» — шутили наши художники. И мы пили свекольный и морковный чай и желудевый и овсяный кофе.

А жизнь шла. Театры и концертные залы действовали, читались лекции, хоть в зрительных залах публика сидела в шубах. Мы ходили в школу, папа писал картины, мама вела хозяйство, и мы были… счастливы. В самом подлинном смысле этого слова. Счастливы тем, что жили все вместе, были здоровы, бесконечно любили друг друга, и вечно с нами был юмор и постоянно какие-то интересные разговоры о книгах, о музыке, о живописи и даже о том, что прекрасно отстирывать белье, подержав его в растворе золы и добавив в него марганцовки.

В нашей семье никогда не было стремления к активной политической деятельности, но как хорошо я помню молодежь тех лет, комсомольские отряды, которые мы постоянно видели на улицах Москвы. Эти молодые парни и девушки в красных косынках с винтовками через плечо! Они пели «Смело, товарищи, в ногу», шли твердым шагом, и лица их были светлы и спокойны. Каждый из них был готов отдать жизнь в любую минуту за их горячее, правое и доброе дело. И мы глубоко верили в их веру. И когда теперь, в старости, мне доводится смотреть современные фильмы, посвященные той молодежи, мне всегда кажется, что ни один режиссер, ни один актер, как бы он ни был талантлив, не найдет настоящего звучания, настоящего облика ни внешнего, ни внутреннего, если он сам не видел этих людей в те тяжелые, но могучие годы перехода одной эпохи в другую…

В те годы особо дорогим местом было Абрамцево, где я с малолетства бывала вместе с родителями. Я дружила с внуками Саввы Ивановича Мамонтова, одного из виднейших меценатов конца XIX и начала XX века. В моей памяти это благословенное место живет в ярких детских впечатлениях…

Вот я гляжу из окошка флигеля-бани. Мне шесть лет. Поздняя осень. На дорожке под окнами стоят мама и трехлетний брат Миша, одеты по-дорожному, они уезжают в Москву. А мы с папой остаемся в Абрамцеве — «болеть скарлатиной», которую подхватили где-то мы с младшим внуком Саввы Ивановича — Сереженькой. Его увезли в Москву, и там этот двухлетний карапуз умер. А мы с папой просидели в Абрамцеве ползимы, и он меня выходил…

А вот фотографии, где мы сидим на земле возле главного дома. Перед нами в песок врыты высоченные грибы поганки на толстых ножках с круглыми шариками-шляпками. Таких больших я никогда нигде не видела. Сидим полукругом: я — девятилетняя, брат Миша, с нами наши друзья — Алеша и Оля Редькины — дети абрамцевского садовника Марка Алексеевича. Хорошо помню его, чрезвычайно корректного и степенного человека с черной бородкой, в картузе и фартуке. Был он большим искусником в разведении цветников. Такой цветник остался жить в пейзаже Аполлинария Васнецова — «Аллея в Абрамцевском парке».

Вообще братья Васнецовы — Виктор и Аполлинарий — лучшие творческие годы свои провели в Абрамцеве. Там задумывались и создавались «Русские богатыри», «Аленушка», «Баян», не говоря уже об огромном декорационном наследстве, созданном Васнецовыми для мамонтовской частной оперы, организованной Саввой Ивановичем в начале нашего столетия.

Савва Иванович, сам будучи скульптором и драматургом, собирал в Абрамцеве лучшие силы из мира художников, скульпторов, артистов, музыкантов, и потому в Абрамцеве постоянно жили и работали Поленов, Репин, Серов, Врубель, Неврев, Нестеров, Коровин, словом, весь цвет. Жили там общей жизнью, полной гармонии, вдохновения и неизбывной, многогранной русской творческой силы.

Портрет работы Серова «Девочка с персиками» написан с дочери Саввы Ивановича — Верушки. Она и ее сестра Шура были подругами моей мамы и тети — Оли и Лены Суриковых. А моими друзьями были дети Веры Саввишны — Юша, Лиза и рано умерший Сереженька… Вот так перекрещивались наши пути и перекликались голоса детства, юности и уже зрелости…