Вообрази меня

Меня одновременно накрывают и страх, и злость, они оглушают, и я чувствую легкое головокружение.

Хотя сейчас явно не время.

Срываю с себя рубашку, швыряю ее на пол и поворачиваюсь, адреналин бьет ключом. Хватаю спрятанный в штанине, пристегнутый к внутренней стороне икры полуавтоматический пистолет, и мгновенно, за гранью человеческих возможностей, натягиваю ботинки. Потом крепко обхватываю рукоять пистолета и отточенным жестом поднимаю руки, увереннее, чем мне кажется самому.

Но в комнате очень темно. Слишком много укромных мест.

– Выходи, – кричу я. – Сейчас же.

Дальше все как в тумане. Я почти ничего не вижу, зато чувствую. Ветер, создавая воздушную арку, закручивается в мою сторону, и каким-то образом, каким-то невероятным образом пистолет оказывается на полу. В другом конце комнаты. А я пялюсь на свои раскрытые, пустые ладони. В шоке.

Есть лишь секунда на принятие решения.

Хватаю ближайший стул, разбиваю его об стену. Одна из ножек легко отламывается, и я поднимаю ее высоко перед собой, точно биту.

– Что тебе нужно? – задаю я вопрос, приспосабливая тем временем руку к своему импровизированному оружию. – Кто тебя по…

И тут прилетает пинок.

Тяжелый ботинок с плоской подошвой сильно припечатывает меня промеж лопаток, ударяет с достаточной силой, чтобы я потерял равновесие и сбилось дыхание. Приземляюсь на четвереньки, голова идет кругом. Я еще очень слаб. Моей скорости недостаточно, даже близко.

Когда я слышу, как открывается дверь, меня поднимает на ноги нечто более сильное, чем я сам: некая преданность, ответственность за людей, которых я люблю и которых надо защитить. Косые лунные лучи, проникшие через открытую дверь, высвечивают пистолет, он все еще на полу, и за считаные секунды я хватаю его, умудрившись добраться до двери до того, как она захлопнется.

Замечаю в темноте какой-то проблеск и без раздумий…

Стреляю.

Понимаю, что промазал, когда слышу вдалеке глухой звук соприкасающихся с землей ботинок. Мой нападавший в бегах и удаляется с чрезмерной для раненого скоростью. Вокруг еще темно, дальше собственных ног ничего не видать – фонари выключены, а месяц тощий, – зато тишина идеальная, и я могу различить в отдалении чьи-то осторожные шаги. Чем ближе я подбираюсь, тем легче распознавать движения моего соперника, однако и тяжелее что-то услышать: все перебивает звук моей собственной одышки. Как я еще не упал, сам не знаю. Времени остановиться и подумать над этим нет. В голове почти пусто, только одна мысль:

Задержать незваного гостя.

Боюсь даже предположить, кто он. Шанс, что это всего лишь случайность, что какой-то мирный житель забрел в наш лагерь, невероятно мал. А учитывая то, что рассказали об этом месте Нурия и Сэм, почти полностью исключен.

Намного более вероятным представляется следующее: кто бы это ни был, он – один из людей Андерсона. Пожалуй, что так. Его, скорее всего, послали, чтобы скрутить оставшихся из детей главнокомандующих… а может, побродить ночью по палаткам и разузнать, кто внутри. Уверен, он не ожидал, что я проснусь.

От следующей мысли меня аж передергивает, я почти спотыкаюсь. А вдруг он уже добрался до Джей?

Не позволю.

Понятия не имею, как кто-то – пусть даже один из людей Андерсона – смог пробраться в Прибежище, однако если считать, что сей факт установленный, тогда это вопрос жизни и смерти. Не знаю, что произошло, пока я полумертвый валялся в своей комнате, но в мое отсутствие ситуация, похоже, обострилась. Надо поймать засранца, иначе все наши жизни окажутся под угрозой. А если Андерсон заполучит то, что хочет получить, причин оставлять в живых Джеймса с Адамом у него больше не будет. Если они еще живы.

Придется его догнать. И не важно, насколько я слаб. Выбора нет. Совсем.

Я заставляю себя бежать, рву быстрее вперед, от усилий горят и ноги, и легкие. Кто бы он ни был, подготовка у него превосходная. Непросто признавать собственное несовершенство, но не могу отрицать: единственная причина, по которой я так далеко зашел, это время суток – ночью стоит столь зловещая тишина, что даже еле слышные звуки кажутся громкими. А тот парень, кто бы он ни был, умеет бегать быстро, по-видимому, без остановок, и практически бесшумно. Если бы мы были в другом месте и в другое время, вряд ли я смог бы его отследить.

Но в связке со мной работают ярость и негодование.

Когда мы вбегаем в плотный, удушающий лесок, я решаю, что очень, очень сильно ненавижу того парня. Лунный свет сюда почти не проникает, и обнаружить беглеца практически невозможно, даже если я подойду достаточно близко. Когда же наше дыхание синхронизируется, а шаги подстраиваются под общий ритм, я понимаю, что нагнал его. Мой соперник, должно быть, тоже это ощущает, потому что я чувствую, как он отрывается, набирая скорость с прытью, внушающей мне священный трепет. Я отдался погоне целиком и полностью, а этот парень, очевидно, просто развлекался. Так, прогуляться вышел.

Черт!

Ничего не остается, как играть нечестно.