Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

Подчеркну ещё раз: масштаб, сложность и закрытость, т. е. сфера деятельности К-структур и их «теневое качество», росли и усиливались пропорционально мировой экспансии капитала, Запада, усложнению современного мира, а также развитию публичной политики, нации-государства и формальной демократии – т. е. всего того, что должно сделать процессы управления обществом («социальную кибернетику») прозрачными в их рациональности и рациональными в их прозрачности, – на что, собственно, и претендует буржуазное общество и что оно ставит себе в заслугу, скрывая в тени, во внутренних «серых зонах», уводя в них всё то, что не должно быть прозрачным для массового взгляда и не может быть представлено как рациональное большинству населения, поскольку не соответствует его интересам или прямо противоречит им. Как заметил М. Перенти, в буржуазном государстве тратятся три доллара из правительственных денежных средств для защиты одного доллара частных инвестиций[7], но для этого нужно либо задурить людям голову пропагандой, либо провернуть всё дельце втайне.

И дело здесь не только в классовых различиях и несовпадении экономических интересов верхов и основной массы населения. Дело ещё и в другом: конкретно эти противоречие и несовпадение проявляются в противостоянии в эпоху капитализма наднациональной (и стремящейся к созданию своей наднациональной, мирового уровня организации) верхушки и национально организованного населения.

Формально господствующие группы являются частью своих наций и, следовательно, и наций-государств; более того, у значительной их части есть и национальные классовые интересы, т. е. здесь налицо и содержательная принадлежность. Однако интересы значительной части буржуазии объективно носят наднациональный, интернациональный характер (это и есть одно из главных внутренних противоречий буржуазии, её национально-интернациональная нетождественность самой себе). Вообще, нужно сказать, что подлинными интернационалистами вопреки мнению Маркса, Энгельса и других являются не пролетарии, а буржуа; история Интернационалов, особенно Второго, – красноречивое тому свидетельство. «Интернационалы» буржуазии – капинтерн, фининтерн – оказались, в конечном счёте, эффективнее всех антикапиталистических интернационалов (здесь я оставляю в стороне вопрос о связи этих интернационалов-«антагонистов» между собой). Но в данном случае для нас важно другое – оформление в капиталистическую эпоху, уже на рубеже, на водоразделе XVIII–XIX вв. мощной и могущественной международной, интернациональной верхушки.

Вот что писал по этому поводу Г. Кнупфер в работе «Борьба за мировую власть. Революция и контрреволюция»: «С развитием ростовщичества и создающего деньги (money creating) капитализма набрала силу новая форма власти, протагонисты которой не имели подлинных связей с нациями, над которыми они полностью господствовали. Методы и политика этой власти хранились в секрете, её интересы и цели не имели ничего общего с интересами их наций, а в реальности противоречили им. (Таким образом. – А. Ф.)

возникла чисто паразитическая власть, интернациональная по форме и по духу – и потому, что её совершенно не интересовала судьба её подданных, и потому, что её деятельность (operation) была естественно интернациональной, а её главные адепты часто и вовсе были иной национальности, чем население, среди которого они действовали. Эта форма власти не имела никаких органических связей или общих интересов с теми, кем она правит. В этом плане она полностью отлична от предыдущих форм власти, какой бы ни была их юридическая основа.

Номинально капитализм сохранил государственное управление старого типа, хотя в реальности те, кто теоретически правил государством, оказались подчинены ростовщикам и теперь являются не более чем фасадом, полностью контролируемым с помощью финансов»

[8].