Вопросы священнику

2. Является ли крест символом смерти?

Вопрос: Является ли крест символом смерти?

Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):

Нет. Мы называет его Живоносным, так как на Кресте Спаситель мира разрушил державу смерти и открыл нам путь к вечной блаженной жизни. «Крест – символ Божественного дара, знамение духовного благородства, сокровище, которое невозможно похитить, дар, которого невозможно отнять, основание святости. Его мы носим с собою и на ложе, и за трапезой, и всюду, где бы мы ни были. Как многие из воинов не обедают, не спят без оружия, так и мы ныне привесим вместо меча к своему ложу крест, вместо засова начертаем на дверях его же, им же окружим всякий дом вместо стены, им оградим внутреннее и внешнее. Он сокрушил смерть, отверз небеса, сделал чистою землю, возвел наше естество на царский престол, положил конец тирании диавола. Образ креста двоякий: один из вещества… а другой – невещественный, потому что сущность его не из вещества, но она – из веры, материал – из внутреннего настроения того, кто совершает крестное знамение» (святитель Иоанн Златоуст).

3. Объясните слова молитвы: “Дай мне память смертную”.

Вопрос: Объясните слова молитвы: “Дай мне память смертную”.

Отвечает священник Александр Мень:

Вот я всегда держу у себя в комнате череп, и когда одолевают печальные мысли, поглядишь на череп и вспомнишь о том, что духовное вечно, а тленное проходит. Вот это и есть “память смертная”. Надо помнить, что жизнь нам дана на короткий срок, и это мобилизует. И нравственную волю мобилизует, и не дает нам слишком сильно погрузиться в суету. Это очень полезная вещь — “memento mori” (“помни о смерти”).

4. Произволен ли час смерти? Как он связан с готовностью души?

Вопрос: Произволен ли час смерти? Как он связан с готовностью души?

Отвечает священник Александр Мень:

Я подозреваю, что связан. Но это большая тайна, и с моей стороны было бы дерзостью говорить больше.

Я много раз сталкивался с таким явлением, что в жизни, в нашей судьбе есть внутренняя логика. И хотя мы безмерно скорбим о преждевременной смерти Пушкина, есть какая-то логика в том, что он умер в расцвете сил, а не глубоким стариком.

5. Верите ли Вы в вечность человеческой жизни?

Вопрос: Верите ли Вы в вечность человеческой жизни?

Отвечает священник Александр Мень:

Да, конечно. И не только верю, я считаю, что каждый человек в это верит смутно, бессознательно. Еще Зигмунд Фрейд подчеркивал, что человек не верит в свою смерть. Это замечательное наблюдение великого психиатра, который, кстати, сам был большим безбожником.

6. Почему бессмертие не открыто человеку явно?

Вопрос: Почему бессмертие не открыто человеку явно?

Отвечает священник Александр Мень:

Очевидно, по тем же причинам, которые не позволяют нам пренебрегать человеческой свободой. Человек должен выбрать! И здесь вера играет очень важную роль. Мы выбираем то Добро, которое стоит за всем. И мне очень нравятся слова Гете, который, хотя христианином и не был, но говорил, что Вечная сила, которая нас создала, не даст нашему духу прозябать, Она не кидается такими вещами. Бог обязательно включит нас в работу. Это было мощное прозрение гениального духа, человека, который очень остро ощущал плоть и дух одновременно. И, конечно, была великая правда в мысли, что человек никогда не останавливается, что движение его происходит и после смерти, причем есть святые, влияние которых стало особенно сказываться после смерти. Я знаю людей, которые ушли из нашей жизни, но, мысленно обращаясь к ним, я вступаю с ними в какой-то контакт, который говорит об их вовлеченности в нашу жизнь. Хотя это не является законом, так как большинство людей все-таки уходят.

Вот парадокс: мы не должны бояться смерти, потому что мы боимся смерти. Дело в том, что существо человеческое ничего естественного не боится. Страх небытия (я не говорю о страхе организма, который все вредные ощущения воспринимает отрицательно), страх небытия есть у человека потому, что дух совершенно противоположен небытию, он его выблевывает из себя, он несет в себе бессмертие как таковое самим своим существованием, он бессмертен сам по себе, поэтому мысль о небытии, навеянная ему воплем организма, который распадается, его страшит. Страшит, потому что она противоположна его натуре.