Вопросы священнику

Скептицизм не имеет никакого отношения ни к познанию, ни к логике. Это – определенная нравственно-психологическая болезнь. Она порождается бесплодием и творческой беспомощностью. В духовной области это проявляется, прежде всего, в неспособности иметь веру и познать невидимый мир. В культуре скептицизм, критицизм, нигилизм всегда возникали как следствие творческой несостоятельности. Философ Густав Шпет писал в январе 1919 года: “Самую большую тяжесть, источник постоянного беспокойства, скептик носит в себе самом – сознание своей слабости, страдание от отсутствия положительного творчества. У него не хватает сил на действительное воздержание от суждения ‹…› Отвергнутый истиною, скептик чувствует себя заброшенным в своем одиночестве, и в нем рядом с затаенным чувством неудачи, как у всякого неудачника, развиваются самомнение и надменность. Его самомнение развивается, с одной стороны, в желание, и даже страсть, принизить других. Он видит в них свои же недостатки, его изображение с любовью останавливается на их слабостях, он культивирует в себе способность открывать их с первого взгляда, он беспокойно подозрителен и не верит их заявлениям о положительных целях, частичных достижениях и удачах; и если невозможно заподозрить их искренность, он видит наибольшее утешение в констатировании частичности их успехов, усиленно подчеркивая их слабость для достижения целого” (Скептик и его душа. V – VI).

Деятельность скептика абсолютно не имеет ничего общего с наукой. Цели и мотивы их противоположны. В основе научного познания лежит заложенная Творцом пытливость человеческого духа к изучению окружающего мира. Идеалом научного познания является полнота, достоверность, систематичность знания. Науку невозможно ограничить какими-то пределами. Творчество непредсказуемо. Поэтому в науке заранее не отвергаются никакие идеи, противоречащие тем, которые научное сообщество в данные момент признает истинными. Нужно только обосновать свою «безумную идею» (выражение Н. Бора). Достаточно привести один пример. В 1924 году Луи де Бройль (1892-1987) представил факультету естественных наук Парижского университета работу «Исследования по квантовой теории». Основная идея (микрочастицы обладают волновыми свойствами) казалась абсурдной. «Хотя кажется, что ее писал сумасшедший, написана она солидно» (А. Эйнштейн). Однако через несколько лет эта идея стала фундаментальной в квантовой механике. Через пять лет за эту работу была дана Нобелевская премия.

Скептицизм, напротив, пытается всё, выходящее за пределы обыденного сознания, уложить в прокрустово ложе плоского рационализма. Он направлен не на творчество, а на разрушение. Скептик уже заранее решил, что

«не может» быть истиной, потому что противоречит его убеждениям.

Науку отличает от скептицизма одна очень существенная особенность. Деятельность подлинного ученого всегда основана на прочном основании традиционных этических ценностей. Хотя ученые в XX столетии прошли через тяжелые искушения и соблазны, этос науки

(система этических императивов, которыми должен руководствоваться ученый в исследовательской деятельности) сохранил свою нормативную значимость. Несоблюдение этических норм науки имеет больше негативных последствий для нарушителя, чем для науки в целом.

По мнению крупного французского химика, лауреата Нобелевской премии Поля Сабатье (1854-1941), естественные науки и религию противопоставляют друг другу лишь люди плохо образованные как в том, так и в другом. Этого же мнения держался и великий физик XX столетия Макс Планк: «Религиозному человеку Бог дан непосредственно и первично. Из Него, Его всемогущей воли исходит вся жизнь и все явления как телесного, так и духовного мира. Хотя Он и непознаваем разумом, но, тем не менее, непосредственно проявляет себя через посредство религиозных символов, вкладывая Свое святое послание в души тех, кто, веруя, доверяется Ему. В отличие от этого для естествоиспытателя первичным является только содержание его восприятий и выводимых из них измерений. Отсюда путем индуктивного восхождения он пытается по возможности приблизиться к Богу и Его миропорядку как к высшей, вечно недостижимой цели. Следовательно, и религия, и естествознание нуждаются в вере в Бога, при этом для религии Бог стоит в начале всякого размышления, а для естествознания – в конце ‹…›. Для правильного понимания этого нет лучшего средства, чем продолжить усилия, направленные на углубление постижения задач и сущности, с одной стороны, естественнонаучного познания, с другой – религиозной веры. Тогда станет все более очевидно, что даже при различии методов (наука преимущественно пользуется разумом, а религия – верой) смысл работы и направление прогресса полностью совпадают.