Вор черной масти

Главари махновцев и примкнувшие к ним развенчанные воры в законе, прошедшие трюмиловки и действующую армию, поспешили отойти от общей массы беспредельщиков, которая стала быстро увеличиваться. Напрасно махновцы пытались доказать честнягам, что они приняли предложение администрации лишь на словах. Им не верили. Напрасно бывшие законники клялись, что хотя они и воевали, но остались в душе ворами. Их не признавали, отворачивались от них. Махновцы, воры обозленные таким отношением к себе, создали свою собственную доктрину, по которой новый закон воровского беспредела нес в себе принцип анархии Нестора Махно: "Бей красных, пока не побелеют, бей белых пока не покраснеют"! Вполне логично. Бей полноту и бей ссученых! Махновцев, бывших законников, ссученых, которые не только от честняков, но и от сук отошли, было крайне мало. Им обязательно нужна была поддержка. И они нашли ее. В число их сторонников вошли не блатные, а многие приблатненные амбалы, которым в силу природных качеств, вход в ряды идейных воров в законе был навсегда заказан.

Беспредел закрутился! Среди беспредельщиков кого только не было! Но это была не единая масть, а пестрая солянка. Но махновцы, хотя и провозгласили свои принципы, в душе оставались ворами по-жизни. Крутой беспредел, они не творили. Этим занимались другие, растущие как на дрожжах новые бандформирования. К воровскому, старому миру, они отношения не имели. Это были чисто бандиты.

Широко известны банды беспредела "красная шапочка". Это были не воры, но люди, прошедшие фронт и объединившиеся в группы сопротивления, желающие выжить в лагерях любой ценой. К ним примыкали бывшие люди из состава МВД, прокуратуры, попавшие в лагеря за нарушения служебных обязанностей, декабристы[9]. Короче те, кто носил раньше погоны и не боялся дать решительный отпор ворам или сукам.

Были "Ломом подпоясанные" или "Ломом обвязанные" - это течение мужиков, рабочих, которые не признавали законы никаких воров и дрались с ними насмерть. Их было немало уже в Ванинской пересылке, а потом, с каждым годом, они начали увеличивать свое число в геометрической прогрессии.

Появились кодлы "дери-бери", здоровенные парни из колхозов, которые были не прочь разжиться добром за чужой счет.

Были "казаки", объединения, образованные по национальному признаку, осужденные из Кубанских казаков. Были еще "чугунки" и "подводники".

Воровской мир едва успевал узнавать о тех быстрых переменах, которые происходили в лагерях Ванинской пересылки!

Но все это был лютый беспредел, который отчаянно сопротивлялся махновцам, сукам и черной масти! Мы не знали тогда, насколько он страшен... А он оказался страшен и потом, много лет спустя, вышел из ГУЛАГа!

В начале сентября 1948 года лагерное начальство пересылки Ванино создало комендатуру из заключенных. Первым ее комендантом был назначен Александр Олейник. Кто же он такой?

По рассказам, дошедшим до нас, Олейник был среднего роста, плотный, крепкого телосложения. Знают Олейника и другие люди, побывавшие на Ванинской пересылке. Олейник работал в портовой зоне. Сохранился такой рассказ бывшего зэка, знавшего Олейника: "Как-то пришла бригада с новым бригадиром. Это и был Олейник. И он вместе с бригадой паковал свинец в ящики. Воры в законе не работали, а Олейник, как и все паковал". Но вот что Олейник о себе сам рассказывал: "Закончил школу, поступил в авиационное училище. А тут война, стал летать, сбили меня под Москвой. Долго лежал в госпитале, подлечили, комиссовали, пришел домой. Мать у меня одна. На работу не устроился. Подвернулись ребята, одно дело проделали, второе, а на третьем попался. Дали срок".

По этим, даже обрывочным рассказам выясняется, что Олейник не был сукой или трюмленым вором, а всего лишь приблатненным, а еще точнее - бандитом из фраеров, не имевшим никакого веса в воровском мире. Как говорили блатные, "пыль лагерная". Но за это блатным пришлось здорово ответить! "Пыль лагерная", получив санкцию и добро начальства, показал зубы! Вот тут и досталось по полной программе и черной масти и ссученым ворам!

Каждое утро новый доморощенный комендант устраивал обход жилых бараков.

Олейник, окруженный своими приближенными и охраной, стремительно входил в барак и останавливался около стоящего на середине стола. Как правило, Сашок был одет в теплую шерстяную военную гимнастерку, галифе, а на ногах обуты "собачьи" летные унты. Из-под кубанки торчал густой темный чуб. Был он молод, красив, и мне казалось, что в нем где-то под нарочитой грубостью скрывался более мягкий человек, хотя разум говорил: это не может быть у крупного урки-убийцы.

Обведя взглядом нары, он спрашивал: "Мужики, пайки свои вы все получаете? Барахлишко не грабят?". Если кто-то из зэков заявлял, что у него отобрали пайку или теплую последнюю одежду, и указывал виновного, того выводили наружу и избивали до полусмерти.