Вор весны

— Аид считает меня красивой, — говорю я певучим голосом, кружась вокруг него.

— Я не думаю, что ты красивая, — резко говорит он.

Я перестаю вертеться, пристально глядя на него.

— Зеркало, зеркало на стене, кто грубее всех?

В зеркале появляется лицо Аида.

— О, смотри, это действительно работает на фейри!

Аид сердито смотрит, его яркие глаза горят.

— Хотел бы я презирать тебя, — шипит он.

— Но ты не можешь.

— Нет, — говорит он, как будто это слово у него вырывают. — Я не могу.

Часы на стене тикают.

— Я должен пойти и проверить периметры, — говорит он. — Вчера там было безумие. Не хотел бы, чтобы что-нибудь случилось, потому что я …отвлекся.

— По хорошенькому личику?»

— Я… Увидимся позже, Сефона. — Говорит он, а затем стремительно выходит из комнаты, как будто он только что сказал что-то, чего нужно стыдиться.

Только когда он уходит, я чувствую укор. Он не считает меня красивой. Это причиняет еще большую боль, потому что я знаю, что он не может лгать, потому что это означает, что он абсолютно не считает меня красивой. Неважно, что он подразумевал, что я ему нравлюсь, что он подразумевал, что я более чем «сносная» — он никогда бы не смог сказать, что не считает меня красивой, если бы не верил в это.

Я плюхаюсь на неудобный диван и пытаюсь отвлечься какой-нибудь исторической драмой.

Но это не работает.

Глава 10. Танец Луны

Я слишком долго стою у зеркала в своей комнате после колкости Аида. Я не непривлекательна. Я всегда считала себя довольно симпатичной. Не красавица, но и не из тех людей, которых люди называют ‘некрасивыми’.

Я полагаю, он мог считать, что я была кем-то другим, кроме красивой. Милая. Или привлекательная.

Я не знаю.

И это не должно иметь значения.

И все же это так.

Может быть, мне должно быть лестно, что он флиртует со мной, даже несмотря на то, что я некрасивая. Может быть, есть что-то еще, что ему нравится во мне.

Или, может быть, все это просто отвлекает его, и я должна перестать беспокоиться о том, чтобы произвести впечатление на моего похитителя.

Вот только он не мой похититель, не так ли? Он мой нетрадиционный спаситель.

Думаю, это я ненавижу это больше.

Я вздыхаю и пытаюсь отвлечься, делая шарф в тон вчерашней неуклюжей шляпе. Все идет настолько хорошо, насколько можно было ожидать, как и любой другой проект, на который я обращаю свое внимание. Как ему удается не умереть здесь от скуки?

Неудивительно, что он так много времени проводит в патрулировании.

Я не вижу его в течение следующих нескольких дней. Я не знаю, избегает ли он меня или просто работает. Часть меня беспокоится, но каждый раз, когда я думаю, что должна проверить его, я слышу, как его стук вокруг, и знаю, что он, по крайней мере, жив.

Затем, однажды вечером, когда я на кухне поздно устроила перекус, я слышу, как он, спотыкаясь, входит. Он щелкнул дверью, ухмыляясь, как маньяк.

— Сефи! — хихикает он, падая на сиденье. В руке у него бутылка вина, но бокала нет.

— Ты что, пьян?

— Да, на самом деле, довольно сильно. Не волнуйся, я ничего не буду предпринимать.

— Многие парни говорят это прямо перед тем, как что-то предпринять.

— Да, я уверен, что так и есть, но я не могу лгать, помнишь? — Он делает глоток вина, соскальзывает с сиденья и опускается передо мной на колени. — Наверное, мне, следует держаться подальше от громких заявлений типа «Я никогда не прикоснусь к тебе без твоего разрешения» на случай, если мне снова понадобится тебя спасать или что-то в этом роде, но я обещаю, что не буду прикасаться к тебе так сегодня вечером. — Что-то мелькает в его глазах. — Только если ты не будешь умолять меня об этом.

Я стону.

— Почему ты пьян?

— Потому что это довольно весело, и мне определенно легче разговаривать с тобой, когда я пьян.

— Ты напился, чтобы поговорить со мной?

— Ты знаешь, честно говоря, я понятия не имею. Разве это не смешно?

— У тебя нет чувства юмора.

— Как грубо. У меня действительно есть чувство юмора. Я просто где-то его потерял. Поможешь мне его найти?

Он падает со стула, смеясь, когда падает на пол, уставившись на нижнюю часть сиденья.

— Ну, здесь этого нет! — Он хихикает.

Я вздыхаю, соскальзывая со стула, и поднимаю его на ноги.

— О-хо-хо! Что ты собираешься делать? Бросить меня на кровать и изнасиловать? У вас есть мое полное разрешение.

Я толкаю его обратно на сиденье.

— Я не собираюсь насиловать тебя. Почему ты хочешь, чтобы я это сделал? Ты даже не считаешь меня красивой.

Он хмуро смотрит на меня.

— Потому что ты некрасивая, — говорит он и сажает меня к себе на колени. — Ты прекрасна.

Я замираю, как кролик, попавший в свет фар. Никто, кроме папы, никогда раньше не называл меня красивой. Искренность его слов и серьезность выражения его лица шокируют меня, и на мгновение я остолбенела.

Я заставляю себя ухмыльнуться.

— О боже, большой и страшный Повелитель Ночи считает меня красивой, я должна быть польщена или напугана?

— Пожалуйста, будь польщена, — говорит он с неприкрытой дрожью в голосе. Это звучит почти как мольба.

Мои щеки горят.