Воргэн

– Понятно, не говори. Я тоже от родителей пару раз сбегал, пока меня не отдали в техникум, а у нас хорошо, тепло, по крайней мере, – мечтательно протянул парень, – хочешь, переночуешь у меня, всё равно одна койка пустует, если совсем некуда податься. Не особо сейчас в механики идут. Все инженерами, конструкторами хотят стать, ну, или сразу начальниками, – ухмыльнулся Трис.

– А можно? Полдня хожу, но так ничего и не нашёл подходящего.

– Можно, сейчас пару кварталов пройдём, а там и пятак. Кстати, знаешь, почему именно пятак? – задал вопрос парень и, не дожидаясь ответа, продолжил, – пятак, это потому, что стоит на пятаке! – с гордым видом, парень указал на номера домов на перекрёстке. У всех на фасаде красовался номер «пять», хоть и улицы обозначены разные.

– Всё, пришли. У тебя документы есть?

– Есть.

– Это хорошо, а то иногда полиция к нам заходит, проверяют. Я скажу, что ты мой троюродный брат по материнской линии, приехал в гости. Но заходить будем через трубу, нечего старика напрягать.

– Какого старика?

– Да, есть у нас один старик, который сидит на входе, дед уже, говорят, что хорошим бойцом был, но слухи это. Вот и труба. Я лезу первым, потом ты.

Эрик смотрел, как парнишка ловко забирается по трубе на уровень второго этажа, перешагивает на балкон и машет, мол, давай, лезь теперь сам.

С опаской подросток подошёл к трубе, попробовал – устойчивая, не качается, запрыгнул повыше и пополз вверх, ногами упираясь в выступы, как будто специально сделанные для удобства подъёма.

– Хорошо, теперь нам на восьмой, лучше по лестнице, чтобы у лифта ни с кем не встретиться.

***

Пожилой мужчина, голова которого покрыта густыми седыми волосами, а лицо испещрено морщинами, открыл глаза. Время делать обход, но вставать так не хотелось. Однако, работа, на которую его устроили когда-то давным-давно немногочисленные друзья надо выполнять. И не осталось уже и тех, кого он учил, только воспоминания и пришедшая старость. С приходом новых порядков он оказался не нужен, оставалось доживать свои дни, иногда вспоминая десятилетия бурной молодости, а вспоминать можно часами, не отвлекаясь на суету происходящего вокруг. Старик снова прикрыл глаза и погрузился в своё прошлое, которое не оставляло его одного…

– Раскин, ты сегодня пойдёшь с нами смотреть выступления бойцов Империи?

– Нет, не пойду, я сегодня в лес собираюсь, с ночёвкой. Я, сестра и её ухажёр.

– Он тоже свою сестру берёт? – ухмыльнулся парнишка лет пятнадцати.

– Не твоего ума дело, – огрызнулся Раскин.

– Ладно-ладно. Только не заблудитесь.

– Не заблудимся, мы на аэромобиле полетим.

– Удачи, если что выступление потом посмотришь, обещали транслировать, но в записи.

– Посмотрю…

– Собираемся! Надо уезжать, сейчас дождь будет, – возмущался высокий парень на вид чуть старше Раскина.

– Не будет, давай переждём в аэромобиле, тут тепло, – ответила девушка лет семнадцати.

– Сина, нельзя во время грозы пользоваться аэромобилем, разве не знаешь.

– Брат, сколько тебе раз говорить, я не Сина, а Синэла! Раскин, я ж тебя не называю Раса, хоть тебе это имя и больше подходит.

– Не спорьте, если не заводить аэромобиль, то можно и в нём переждать.

– Нотрис, ну почему ты с собой сестру не взял, ведь обещал, хоть бы с братом моим познакомилась, а то, смотри, ему делать нечего – вот и умничает.

– Дождь начинается. В мобиль заходите, дверь закрываем.

– Я снаружи, под деревом постою, – обиженно ответил Раскин.

– Дело твоё, правда, Нотрис, – подмигивая, сказала Синэла.

– Смотри сам, если что, прибегай, – понятливо ответил Нотрис.

Дождь усиливался, начиналась нешуточная гроза, а Раскин стоял под деревом, смотря, как невдалеке сверкает молния. Яркая вспышка и электрический ток пробежал через тело, уйдя в землю…

– Сынок, сынок, ты очнулся?!

– Да, мама. Где я?

– В больнице, ничего не помнишь? Тебя молния ударила, ты в палате уже третий день лежишь, – всхлипнула пожилая женщина.

– А сестра, Нотрис?

– Они тебя и привезли, и как только им самим не досталось, но ничего, не волнуйся, всё теперь будет хорошо, врач сказал, что кризис миновал.

Через неделю Раскин вышел из больницы, но ощущения нереальности происходящего не покидали его с первого момента, когда открыл глаза в больнице. Он почему-то стал видеть, ощущать окружающий мир по-другому, видел сгустки энергии плавно текущие в своём теле, а иногда даже мог воздействовать на них, перенаправляя свою энергию в нужное русло. О своём приобретённом даре он никому не рассказывал, боясь, что его засмеют, или ещё лучше, отправят в больницу для опытов.