Воронье Гнездо

-- О-о, еще как, — Кира выносила из комнаты чашечку горячего, — Серафима однажды так совсем с катушек слетела. Раньше она совершенно неконтролируемо вливала в себя горячие напитки. Как–то раз она на нервной почве прибила степлером к столу ухо своего ухажера, который помешал ей работать. А потом еще жалуется, что у нее мужиков нет.

-- Вау… Ну, это крутая история.

-- О, я старалась, спасибо.

-- А у тебя… У тебя есть мужики?

-- Нет, а ты хотел чтобы я тебя свела с кем–нибудь? Я не люблю мужиков.

-- О, так ты эта…

-- Что? Лесбуха? Нет, боже, нет, это же самое неправильное, что может быть в мире! Я просто не люблю мужиков.

-- Ты, наверное, много чего не любишь. Вечно вся такая хмурая и… Даже странно, что ты такая общительная сейчас.

-- Эх, Карасик. Кофеин у меня, в отличии от Серафимы, наоборот, убирает желание приколачивать людей степлером к столам. Я чувствую себя просто замечательно. Хочется общаться. Может, я даже раздвину перед тобой ноги.

Карасик нервно отпил.

-- Да я шучу же, чего ты напрягся, как на эндшпиле? — улыбнулась она. — Мне все равно кажется, что ты хочешь чтобы я свела тебя с мужиком.

-- Нет, да с чего ты… О, это твой стол?

-- Ну с утра вроде был… — Кира напряглась. — Невежливо так пялиться на чужие вещи, это тебе не гребаный музей имени великих секретарш.

-- Это что, ребусы?

-- О, блин, ну ладно, я попалась. Слушай, может ты лучше это развидишь? Или мне все–таки следует плеснуть кофе тебе в лицо?

-- Ты делаешь ребусы? Вау, черт, я обожаю ребусы! А кроссворды? Можно посмотреть? Давно ты?

-- Как ребенок, ей богу. Не делай это хуже, чем… Эй, положи!

Убегая с листком, Андрей разгадывал ребус:

-- Ал… Ал–лит…

-- Отдай, ты…

-- Аллитерация! — Карасик был сбит Кирой, вследствие чего утерял право обладания листочком. — Эй, да что такого? Я и сам пару раз составлял ребусы…

-- Да брось, составляльщик. На работе иногда так скучно, да и разгадывать кроссворды надоело, вот я и решила делать их сама. Это просто чтобы убить время, ничего такого.

-- А по–моему, у тебя неплохо получается, — говорил Карасик, поднимаясь, — я был бы рад посмотреть и на кросс…

-- Знаешь, по–моему действие кофеина заканчивается. Та–ак, где мой степлер!?

-- Ладно, ладно, не надо… Будем считать, мне только что отшибло память.

-- Чего ты так испугался? Разве профсоюз не гарантирует

тебе защиту на рабочем месте? Все "Тройка основателей, Тройка основателей", а ты даже не уверен, что кто–то за тебя заступится.

-- Выглядит так, будто ты переманиваешь меня к вам.

-- Не думаю, что мне хотелось бы связываться с Гарольдовским скамом, но все же: возможно.

-- Ага, а теперь твое антиаммуниционное настроение выглядит так, будто это ты написала оранжевую ту надпись у входа. Ведь это сделала ты?

-- Нет, мне же не двенадцать лет. У меня другие методы выражения неодобрения, но надпись мне нравится. Я думала, это тот злой низкорослый мужик, который к вам все время ходит.

-- Хассан? Не в его стиле, я с ним много работал, так что…

-- Да какая к черту разница. Просто хорошо, что кто–то это наконец написал.

Андрей улыбнулся.

-- Может, в шахматы? — предложила она.

-- Давай. Только… Напомнишь пару правил?

Кира кивнула, поняв, что Андрей не имеет ни малейшего понятия об игре и достала из–под стола складную шахматную доску.

* * *

-- Почему у нас нет зеркала, Серафима Геннадьевна. Не вас ли я назначал Музой Интерьеров?

-- Они вам ни к чему, граф Гарольд, — говорила Сима, причесывая коллегу, — да и вы не из тех людей, которым есть толк от зеркала.

-- Почему это?

-- Потому что вы неотразимы, сэр.

-- Ха–ха–ха, — иронически медленно произнес Гарольд. — И все же, нужно включить озеркаливагие помещения в список расходов. Где мой Паладин Бухгалтерии?

-- Как ваш бизнес–партнер, рекомендую воздержаться от подобных затрат до упрочения нашего финансового благосостояния. Да и вообще…

-- …В период с начала нового года до января эдак седьмого в зеркала вообще лучше не смотреться?

-- Примерно это я и хотела сказать.

-- Я выйду покурить, не составите компанию? — ответом был укоризненный взгляд. — Как знаете, госпожа.

Гарольд накинул куртку и вышел на улицу. Выйдя с черного хода, он закурил, не заметив на стене сбоку оранжевую надпись, и подумал: "Ну и гадость. Неужели правительственная антитабачная кампания уже дошла до того, что запрещает продавать сигареты без примесей дерьма в табаке? Пора, пора, пожалуй, бросать". Мужчина заметил вдали почтальона продиравшегося к нему сквозь снег.

"Почта в изолированном городе? Маразм какой–то" -- подумал Гарольд и поздоровался с подошедшим почтальоном.

-- Гарольд Рид? — спросил тот, деликатно сдерживая недоумение от раскраски лица получателя.

-- Он самый. В оригинальном экземпляре.

-- Тут… Вам депеша, знаете ли. Заграничная вроде, уж не знаю как, может в отделе завалялась. Случается, знаете ли, — почтальон протянул плоский "кирпичик", завернутый в бумагу.

-- Спасибо.

Почтальон ушел, Гарольд сделал затяжку и, повертев в руках посылку, ушел обратно.

* * *

-- Что это? — спросила Сима, наводя порядок на столе.

-- Посылка…

-- Что? Как? Серьезно? Почта же не работает? Нам открыли границу?