Воронья шпора

Приказы Ричарда подхватили капитаны, обращавшиеся каждый к своим людям. Фузилеры опустились на одно колено, чтобы выстрелить до лучников, и когда напущенный ими дым рассеялся, Глостер заметил упавших в противостоящем строе. Впрочем, он не хотел, чтобы дым ослеплял его под дождем стрел. Расстояние было убойным, и за отсутствием щита он вынужден был полагаться на прочность собственного доспеха. Герцог понимал, что пробить его панцирь можно только самым точным из выстрелов, однако трудно было не дергаться под градом стрел. Лишь конь его невозмутимо стоял, не пугаясь, а может, и не замечая стрел, втыкавшихся в землю или плюхавшихся вокруг них обоих.

А потом он увидел, чего добился. По благословению брата Ричард сосредоточил весь свой огонь на позициях Эдмунда Бофорта. Стрелы, ядра и пули проделали узкую брешь возле знамен Сомерсета, перебив дюжины людей, попавших под ливень стальных наконечников и свинцовых шаров, в то время как пушечные ядра пробивали весь строй, забирая одновременно жизни двоих или троих человек. Одно из знамен Бофорта дрогнуло и повалилось, и, конечно же, вся армия Йорков разразилась радостными криками при виде первого успеха.

Лучники Сомерсета старательно выцеливали подступающих солдат короля, прикрывавшихся щитами и одетыми в надежную броню. Были раненые. Кое-кто из его латников, словно уснув, повалился на землю. Но таких было не слишком много.

Ричард поднял и опустил руку – к этому времени пушки уже перезарядили. На сей раз окружавшие Эдмунда шеренги зашевелились. Стоявшие в них понимали, что являются мишенью, и никто из них не хотел находиться рядом с самим Сомерсетом.

Эдмунд Бофорт невозмутимо восседал на своем жеребце. Лоб коня защищал шипастый налобник, предназначенный для рукопашной. Знаменосцы пятились назад, конь бил копытом. Заметив движение, герцог обернулся, чтобы отдать приказ.

Внизу, у подножия холма, Ричард Глостер улыбнулся, увидев этот жест.

– Лучники! Еще раз. Цельтесь в Сомерсета! – скомандовал он.

Стрелки пускали стрелы точнее, чем пушкари, и внушали куда больший страх. Некоторые из них оставались в общем строю пехоты, в то время как другие выбегали вперед, чтобы выгадать хотя бы несколько ярдов, после чего стреляли и стремительно возвращались к своим. Они перекликались, постоянно обсуждая свои и чужие выстрелы, осмеивая неудачников, чьи стрелы срывались с тетивы и падали в нескольких ярдах от стрелка. Стрелки были безжалостны к неудачникам, ибо владели только одним мастерством и ценили только его.

Ричард пожалел, что привел недостаточное количество лучников, так как его брат ждал подхода еще одной тысячи стрелков. Они разнесли бы крыло Сомерсета вдребезги. Его лучники молотили по противнику, а Глостер внимательно изучал последствия. Эдмунд Бофорт был еще жив. Его знамя снова поднялось в воздух, однако подхвативший его солдат прожил всего лишь мгновение, прежде чем пал, пронзенный несколькими стрелами. Сомерсет бросил вызов, однако его крыло продолжали засыпать ядрами, пулями и стрелами. Дым клубами расходился от пушек, мешая всем видеть противника. Лучники бросали ядовитые взоры в сторону пушкарей, портивших им совершенный прицел, однако общими усилиями им удалось проломить огромные бреши в строю фланга Ланкастеров. Впрочем, никто не понимал, зачем Глостеру понадобилось изводить все свои стрелковые и артиллерийские боеприпасы на одного человека – никто, кроме самого Ричарда и стоявшего в центре Эдуарда. В течение часа он превращал в пекло позицию Сомерсета, который понимал, что все эти снаряды предназначены лично ему.

Панцирь Эдмунда уже не один раз подвергался сильным ударам, и герцог ощущал вкус крови во рту. Он принял щит и взял в руку шипастую булаву. Крепкая рукоятка оружия приятной тяжестью легла ему в ладонь. Он чувствовал, как в нем закипает гнев, и тут в его шлем со звоном ударила пуля, откинувшая его голову назад. Бофорт призвал к себе посыльного, и тот явился, кланяясь и пригибаясь к земле. Сомерсет отругал парня за трусость:

– Довольно тебе кланяться! Сообщи лорду Уэнлоку, что я выступаю. Он должен поддержать меня. Я не могу больше терпеть подобный огонь. Это приказ. Центр должен поддержать крыло. Пусть атакует одновременно со мной.

Вестник бросился прочь, от всей души радуясь тому, что может оставить это место, где сам воздух был полон осиного жужжания и ужаса.

Сомерсет повернулся к солдатам противника, жуками ползшим внизу. Забыв о дисциплине, они продвигались вперед, и Бофорт осудил их за это, еще не до конца поддавшись багровой пелене гнева, уже наползавшей на него. Этот Ричард Глостер… юный, наглый, ничего не смыслящий мальчишка. И эта семейка, лишившая Сомерсета возлюбленного брата и отца! Погубившая столь многих добрых людей, мужчин и женщин, разорвавшая на части страну… И вот они как ни в чем не бывало, во всей своей тщете и надменности, засыпают его самого и его людей огнем… Это уже слишком.

* * *