Вороний остров

Гарет тут же воспользовался этим предлогом, чтобы избежать трудного разговора, проявив себя с такой знакомой для Ребекки стороны, и срочно ретировался. Должно быть, Баунерс почувствовала себя неловко, думая, что прервала тихий семейный вечер и сказала: «Ему не нужно было уходить из-за меня». Но Ребекка только отмахнулась, потому что по сосредоточенному виду полицейской поняла, что та, как ищейка, идет по следу, который кажется ей многообещающим. «Я бы посетила вас утром, – добавила Баунерс, – но сегодня вечером мне нужно вернуться на Лонг-Айленд».

– Все в порядке, – ответила Ребекка, заставив себя улыбнуться. – Просто немного непривычно сидеть дома в четырех стенах.

Частица правды в ее словах была. Она не выходила из дома почти два дня. С одной стороны, ей не хотелось оставлять дочек, но с другой стороны, она временами ощущала себя словно в клетке. Как ни странно, иногда из-за этого она чувствовала себя хуже, чем на острове, где у нее благодаря ее верному джипу была относительная свобода передвижения.

– Да, понимаю, что вам непросто, – сочувственно проговорила Баунерс.

«Нет, ни хрена ты не понимаешь», – раздраженно подумала Ребекка, но не позволила себе проявить эмоции, потому что вины Баунерс в сложившейся ситуации не было. Пока Хайна не поймали, полицейские делали все возможное, чтобы обеспечить защиту.

– Есть какие-нибудь новости о Хайне? – спросила Ребекка.

– На данный момент нет.

– Вы узнали, кто он на самом деле?

– Нет, но мне кажется, мы на верном пути.

Заверения Баунерс Ребекку не успокоили. Прошло почти сорок восемь часов с тех пор, как она вернулась домой, но в безопасности она себя не чувствовала. И неважно, что возле дома дежурили полицейские и что благодаря размытым фотографиям Хайна в «Фейсбуке» увеличились шансы его поимки.

Хайн до сих пор не был схвачен.

Его настоящее имя оставалось тайной.

Они прошли на кухню, и пока Ребекка наполняла чайник, Баунерс поговорила с патрульным на заднем крыльце. До этого она пообщалась с тем сотрудником, который охранял дом со стороны улицы. Всего было шесть полицейских, которые работали парами по восемь часов, а следующая смена должна была начаться через пятнадцать минут, в десять часов вечера. Ребекка поймала себя на том, что ждет появления Хендрикса, опытного седовласого полицейского лет пятидесяти. От него исходили спокойствие и уверенность, в которой она так нуждалась по возвращении в город. У полицейских были ключи от подвала, куда можно было войти через двери спереди и сзади дома, которыми они иногда пользовались во время обхода.

– Я не буду отнимать у вас много времени, – сказала Баунерс, вернувшись на кухню и плотно закрыв за собой дверь, – но мне необходимо кое-что у вас уточнить.

Ребекка заварила им чай.

Баунерс продолжила:

– Сегодня днем я видела Фрэнка и мы поговорили об этом деле, а потом еще кое о чем. Он рассказал мне о вашем повторяющемся кошмарном сне.

Ребекка села и уставилась на Баунерс с недоумением. Она действительно поведала Фрэнку о преследовавшем ее кошмаре на обратном пути из Монтаука, о том ужасе, который она испытывала каждый раз, когда страшный сон к ней возвращался. Она описала все, от коричневого паласа на полу до кремовых стен коридора, упомянула и о том, что в последнее время в ткань сна начала проникать и вплетаться Рокси. Она рассказала ему о том, что семерка на дверях квартиры номер 127 была всегда перекошена, и о словах «семь – счастливое число», неизменно всплывавших в этот момент в ее голове. И, наконец, она описала ему интерьер квартиры, то, как неизменно начинала играть музыка, и то, как ее ноги погружались в длинный ворс ковра. Не оставила она без внимания и фразу «Ты должна остаться, Ребекка!», произнесенную позади нее странным бесполым механическим голосом.

Ребекка вздрогнула, вспомнив о своем кошмаре, и спросила:

– Почему сейчас вас интересует мой сон?

Баунерс открыла папку, которую она принесла с собой.

Внутри было несколько фотографий. Она начала выкладывать их на стол, и Ребекке потребовалась всего одно мгновение, чтобы понять, что на них изображено, а когда она поняла, то дыхание у нее перехватило.

– Потому что мне кажется, что это не сон, – проговорила Баунерс.

Ребекка почувствовала, что задыхается и не может пошевелить ни рукой, ни ногой, совсем как в своем кошмаре.

– Я думаю, что это ваше воспоминание, – невозмутимо продолжала женщина-детектив.

74

Баунерс неторопливо раскладывала на столе фотографии: вот офисное пространство, оборудованное на втором открытом этаже квартиры, вот кухня, оформленная в черном цвете с хромированными деталями, вот гостиная с панорамным видом на город, а теперь спальня, гардеробная, ванная комната. Многие детали на фото не попали в ее сон – в ее кошмар – но Ребекка знала, что Баунерс права и перед ней то самое место.

– Где это? – запинаясь, спросила Ребекка.

– Это квартира, которая принадлежит социальной сети «Ретриграм», – объяснила Баунерс.

Значит, «Ретриграм». Компания, в которой работал Даниэль Фоули.

Ребекку затошнило от омерзения.