Вороний остров

– Он не был моим парнем, дорогая, – вкрадчиво проговорила Маккензи. – Неужели ты думаешь, что я бы так старалась из-за мужика, с которым сплю? Если бы он был моим любовником, я бы заставила вот его, – она махнула рукой в сторону Хайна, – сразу же пристрелить Акселя без лишних разговоров в ночь гибели Луизы Мэйсон. Стала бы я заваривать всю эту кашу из-за мужа или любовника?

– Тогда кем он тебе приходился? – спросила Ребекка, стараясь выиграть время.

– Позволь мне начать издалека. Давай я тебе расскажу о некоторых своих коллегах. Они считают, что я лесбиянка. Даже называют меня «лесбухой» за моей спиной. Они делают это по двум причинам. У одних срабатывает некий защитный механизм, потому что они не могут смириться с тем, что женщина занимает руководящую должность, а не сидит дома и не утирает сопли своему многочисленному потомству. Они думают, что, обзываясь таким образом, они причиняют мне боль или унижают. Как бы не так! Но это наглядно показывает уровень мышления некоторых придурков, с которыми я вынуждена иметь дело по службе.

Маккензи снова оглядела кухню и задержала свой взгляд на полке рядом с окном. Она смотрела на снежный шар Джонни. На мгновение Ребекка подумала, какой бы абсурдной ни была эта мысль, что та знает, насколько эта вещь дорога для Ребекки.

– Другая причина, по которой люди думают, что я лесбиянка, – сказала Маккензи, – заключается в том, что они ничего не знают о моей личной жизни. Они видят, что я стараюсь продвигать по службе женщин-полицейских и при этом не хожу ни на какие мероприятия с мужчинами. Ну, женщинам я больше доверяю. А причина, по которой никто ничего не знает о моей личной жизни, связана как раз с Акселем.

Она оторвала взгляд от снежного шара.

Плечи Маккензи приподнялись, она глубоко вздохнула:

– Ты была права, назвав Акселя насильником. Ему так больше нравилось. А еще он умудрялся все делать невовремя. Возьмем, к примеру, Луизу Мэйсон. Я возглавила службу детективов меньше года назад и, когда она умерла, занимала свой пост всего-то чуть больше пяти месяцев. И раньше, заметь, я так высоко забраться никак не могла, потому что мне не повезло родиться с парой сисек. Так вот, за это недолгое время я изо всех сил старалась сколотить вокруг себя ту команду, которую хотела. Я избавилась от идиотов, взяточников, расистов, словом, от всех дерьмовых копов, внедрившихся в нашу службу и разъедавших ее изнутри, как раковая опухоль. Я ведь была на том самом благотворительном ужине, потому что меня туда пригласили как успешного руководителя. И я так гордилась тем, как идут дела! А что же в это время сделал Аксель, пока я купалась в лучах славы? Раздробил череп Луизы Мэйсон, как орех, парой этажей ниже.

Слова Маккензи потрясли Ребекку.

Впервые кто-то, кто знал Даниэля Фоули, подтвердил самые мрачные догадки полиции, и этот кто-то – сама из их рядов.

Маккензи, казалось, полностью отдавала себе отчет в происходящем.

– Тебе, наверное, хочется узнать, как оно все обернулось и чем кончилось, – сказала она, и Ребекка отчетливо поняла две вещи: во-первых, Маккензи действительно собиралась сделать признание и, во-вторых, в живых ее, Ребекку Мерфи, после этого никто не оставит.

– Аксель не был моим парнем, – продолжала меж тем Маккензи как ни в чем не бывало. – Да и не так важно, с кем ты занимаешься сексом. Но вот семья… – она вздохнула. – Мы с тобой оба знаем, что семья – это совсем другое дело.

Семейное дело

– У вас есть семья, Фрэнк?

Они все еще стояли в очереди за кофе. Трэвис бросил взгляд в окно, гадая, куда подевалась Эми Хаузер, а затем снова переключил свое внимание на Кэтрин Маккензи. Он улыбнулся ей, снова подумал, насколько она привлекательна, когда отвечает улыбкой на улыбку, и сказал: «Да. У меня двое детей. Сын и дочь. Марк сейчас в Лос-Анджелесе и занимается видеоиграми. И не спрашиваете меня, что конкретно он делает – это выше моего понимания. Габи учится на последнем курсе в университете на Среднем Западе».

– В Чикаго?

– Да, там.

– Вот и славно, – сказал Маккензи. – Вы часто их видите?

Трэвис пожал плечами:

– Не так часто, как хотелось бы.