Вороны Вероники

- Я не с тобой говорю. Ради тебя и пальцем не шевельну. Но госпоже Фраугар понравилась эта мышка, и она велела исполнить ее желание. С богинями спорить нельзя, это я уяснила твердо. Чего ты хочешь, мышка?

Дженевра ощутила, как струйка пота стекает по спине, как пот течет по виску, по шее, как потеют ладони. Ей вспомнился Фраугар, двуполый, страшный. С его скульптурой она говорила в катакомбах, но видать, правду говорят священнослужители: образ божества есть божество само по себе.

- Так чего ты хочешь, мышка? - нетерпеливо повторила Вероника.

- Сними с нас проклятье.

- Альдо, любовь моя, получил по заслугам, - качнула головой стрега. - Попроси чего-нибудь другого. Хочешь, я избавлю город от мора?

Это было заманчиво. Вспомнился город, охваченный страхом и безумием. Вспомнился запах болезни и смерти. И все же, Дженевра покачала головой. Она устала, ей не хотелось быть хорошей. Она никогда и не была такой, доброй и правильной.

А потом ей пришла в голову мысль, идея, диковатая, причудливая, но по-своему изящная. Дженевра накрыла ладонями руки Альдо, все еще лежащие у нее на талии.

- Ты снимешь проклятье, Вероника, потому что Альдо Ланти исполнил твои условия.

Альдо за спиной вздрогнул. Его горячее дыхание обожгло висок, вызывая мурашки. Стрега фыркнула.

- Вот уж нет.

- Напомни мне формулировку, - мягко попросила Дженевра.

- Ланти должен был взять в жены девицу, которую никто не хочет… Проклятье!

Дженевра кивнула. Все дело в неточности формулировок. В жены он ее определенно брал в ту минуту, когда ее не хотели мужчины и даже родители, да и самому ему она была нужна, но нежеланна.

- Но ты должна была мучиться от похоти и ненависти, - сузила глаза стрега.

- В условиях было сказано, что я должна ненавидеть в минуту потери невинности? Потому что если ты на этом настаиваешь, условие действительно невыполнимо, когда речь заходит о подавляющем большинстве невинных девиц.

Вероника выругалась вновь, и Дженевра не узнала даже половины слов. Взгляд и без того темных глаз почернел. Стрега оказалась поймана в ловушку. Будь она все еще жива или по крайней мере, имей она возможность выбраться из картины, и, наверное, растерзала бы своих обидчиков.

- Хорошо, - процедила Вероника. - Ты права. Допустим. Но… Хочешь получить покровительство Фраугар? Силу?

Из последних сил она цеплялась за ускользающие возможности.

- Нет, - качнула головой Дженевра. - Мне не нужна помощь твоего странного божества. А сила у меня есть и без того. И я не глупа, не собираюсь желать большего. До добра это не доводит.

Руки Альдо стиснули ее крепче, но он промолчал.

- Хорошо же, - процедила Вероника. - Альдо и Дженевра Ланти, я снимаю с вас свое проклятье. Отныне оно ляжет на эту картину, и всякий, кто к ней прикоснется, станет вороном. От рассвета и до заката или от заката и до рассвета. Каждый день. На долгие одинокие часы.

Альдо оттащил Дженевру еще дальше, сжимая в объятьях. Видя это, Вероника скривила свое красивое лицо.

- Проклятье это снять нельзя, - с удовольствием произнесла стрега. - Только передать своему любовнику, отдать дальше, пустить его гулять по миру. Я всегда буду рядом с тобой, Альдо Ланти.

- Иди в Бездну! - грубо ответил Альдо, набрасывая на портрет стреги покрывало, и порывисто заключил Дженевру в новые объятья.

Что-то лопнуло внутри, и Альдо вдруг обнаружил, что впервые за почти два десятилетия может дышать полной грудью. Он охнул и принялся покрывать поцелуями лицо Дженевры, ее влажные губы, шею, грудь, плечи. Дернул шнурок, желая поскорее избавить ее от сорочки. Увидеть голой.

Дженевра отстранилась, глядя настороженно.

- Ты все еще хочешь меня после…

- После чего? - опешил Альдо.

Дженевра показала на накрытую тканью картину. И что это значило? После того, как проклятие было снято? После встречи с Вероникой?

- Я люблю тебя, Дженевра, - тихо сказал Альдо, почти не покривив душой. То, что он испытывал было бесконечно далеко от любых иных чувств. - Я люблю тебя. Я хочу уехать с тобой и жить в любом ином месте: в Вандомэ, в Роанате, где ты пожелаешь. Я желаю писать тебя и только тебя.

Руки его скользнули на плечи молодой женщины, освобождая ее от халата и сорочки.

- Хочу писать тебя обнаженной. Хочу написать с тебя свой Незримый Мир. Тогда ты, конечно, будешь одетой. Я хочу тебя и никого иного.

Должно быть, в эту минуту он был красноречив, как покойный Джанлу, потому что Дженевра выдохнула облегченно, улыбнулась и шагнула в его объятья.

* * *

Они уехали на следующее утро, оставив за спиной полыхающий город. Сидонья захлопнулась за ними, точно стены тюрьмы, и супруги Ланти вдруг оказались на свободе. А где-то там, позади на улицах, каналах, площадях некогда прекрасного города свирепствовал мор и бесновались испуганные люди.