Ворошилов

Белая армия уже падала в своем наступлении. Отступала. Под напором конницы Буденного открылся путь к Ростову и казачьей столице Новочеркасску. Когда 1-я конная подошла к Новочер-касску и был уж виден вдали на высокой горе золотой крест Новочеркасского собора, перед решительным боем в сведенное каре буденовцев помчался на золотом донце Ворошилов. Осаживая в середине необъятного конного каре жеребца, Ворошилов закричал не своим, сиплым голосом: "Бойцы и командиры! Товарищи первой конной! Мамонтовские корпуса еще пробуют задержать наш большевицкий напор! Но нет у них пороху, весь вышел! Выдохлись золотопогон-ники! Уж бегут из Новочеркасска куда глаза глядят! Бойцы! Еще один удар, и мы сломим Ростов и Новочеркасск и ворвемся в гнездо издыхающей контрреволюции! Разобьем врага рабоче-крестьянского дела! Вперед к победе! За советскую власть! Ура!" - И Ворошилов выхватил шашку на метнувшемся от криков коне.

- Даешь Ростов! - ревело по степи, и бойцы, кто в штатском пальто, кто в английских ботинках на босу ногу, кто в шевровых дорогих сапогах, снятых с расстрелянных офицеров, кто в шинелях, кто в бабьей шубе,- зашумели, сминая каре, выхватывая шашки.

Ворошилов тронул к стоявшим группой командирам. Солдаты-генералы Городовиков, Тимошенко, Летунов, Апанасенко, Бахтуров, Ракитин, Тюленев сидели на первоклассных скаковых конях. На полкорпуса впереди всех, в зеленой бекеше, покручивал черный "конский" ус Буденный.

- Приказывай, Семен Михалыч! - бросил Ворошилов. И Буденный, обернувшись к командирам, высоким мужицким тенором подал команду. Командиры рысью тронули к частям.

Уже выпал снег. Стояли морозы. По необъятной снежной донской степи развертывалась конница Буденного в бой за Ростов и Новочеркасск. От комкора Думенко прискакал с "лятучкой" ординарец, где корявым полуграмотным почерком доносил разбойный комкор, что согласно приказанию вступает в бой за Новочеркасск.

Белому оплоту - Ростову и Новочеркасску - эта мужицкая конная армия страшна.

Но хоть и потрепанная рейдом, боями, прошедшая навстречу Буденному маршем 30 верст, белая конница генералов Мамонтова и Топоркова встретила Ворошилова с Буденным под Ростовом и Новочеркасском достойным жестоким отпором. Это был грандиозный бой. Почти на десять верст в одну линию развернулись красная и белая кавалерия. За боевыми линиями квадратами стояли резервные колонны поддержек. С гиком, блестя на снегу блеском шашек, сходились в шашечной рубке красные и белые лавы. Линии конных масс волновались, изгибались то в ту, то в другую сторону, наседая друг на друга. Гремели орудия, трещали пулеметы и точно море волновались огромные конные волны, носясь по степям. Совсем бы туго пришлось зажатому под Новочеркасском разбойному мужику Думенке, если б, все ж опрокинув мамонтовцев, не ринулся, как зверь, Буденный и на плечах белых не ворвался б в Ростов.

С ревом, гиком, улюлюканьем, полуоборванные, дорвавшиеся наконец "гарбануть" неслись по богатому Ростову буденовцы, где на столбах качались еще люди, повешенные генералом Кутеповым, украсившим по своему вкусу город теми, кого подозревал в большевизме.

Во дворец Парамонова, откуда только что бежали, отступая, белые штабные генералы и где еще не высохли следы от их сапогов, вошли победители - реввоенсовет во главе с Ворошиловым, Щаденко, Буденный, Думенко, солдаты, командиры, Зотов, Городовиков, генерал Клюев. А Ростов застонал, утонул в ночном невиданном, неслыханном грабеже и разгроме.

Под ленинский лозунг - "Грабь награбленное!" - город задохнулся в убийствах и насильях дорвавшихся до солдатской радости мародерства буденовцев. Тут бы самого Маркса повесила на фонарном столбе кверх ногами эта мужицкая, пугачевская конница.

Напрасно в колонном зале парамоновского дворца бушевал, шумел перед командирами Клим Ворошилов:

- Прекратить грабеж! Гады! Позорят армию! Разослать по частям коммунистов!

Где там!

Сам Буденный усмехается ослепительной животной улыбкой.

- Та нехай, Клим Ефремыч, трошки разомнутся бойцы, трошки грабануть буржуякив.

Разбойный комкор Думенко, с кирпичом мужицкой бороды до пояса, только хохочет перед главой реввоенсовета.

- Каких таких коммунистов разослать? У нас в армии нет коммунистов и не было! Дай бойцам взять, что хотят! Что тебе жалко? За что они кровь проливали? - Звякнул шпорами и ушел из двора Думенко, пьяный легендарный рубака, как отец, любимый бойцами.

Но это почти уж восстанье. Командир корпуса поощряет грабеж? В эту ночь кавалер ордена Красного Знамени и обладатель полученных из рук Троцкого золотых часов с выгравированной надписью "Лучшему солдату Красной Армия", Думенко в штабе среди кутежа с девками и бойцами собственноручно застрелил политического комиссара корпуса коммуниста Микеладзе. И в разгульном пьянстве грозил открыть фронт белым генералам, если реввоенсовет будет еще "заступаться за жидов и коммунистов!".