Воровка чар

С каждым днем, с каждым часом, проведенном в доме хранителя, на улицах Велижа, или у дверей тюрьмы в ожидании Вита, во мне множился страх. Он заползал внутрь юркой змеей, и разрастался, заполняя пустоты неуверенности и невежества. Я часто огрызалась, а еще чаще запиралась в комнате, чтобы никто не видел моих слез. Еще очень хотелось разбить что-то, например чашку, в которую мне наливали по утрам отвар, или тарелку с супом на обед. Наверное, я бы сбежала. Если бы смогла.

— Что от меня требуется? Я не умею управлять силой? — спросила я как-то хранителя.

— От тебя? — удивился Неман. — Ничего.

— Но Дамир велел ее учить, говорил — необходимо для ритуала, — возмутился Рион.

— Мой дорогой друг хотел как лучше. При обычном Покаянии чаровник сам отдает силу и должен уметь это делать. К сожалению, нам предстоит иной ритуал, энергию вытянут с помощью артефактов.

От слова «вытянут» по коже побежали мурашки.

Город полнился слухами, кипел от слухов и домыслов, как переполненный водой котелок.

— Слышали, третьего дня ведьму сжигать будут? — брызгая слюной, шептала торговка на рынке.

— Да, не сжигать, а четвертовать, — перебил ее водонос.

— Тьфу на вас и на ваших коров, — высказался кузнец. — Слыхали же, ведьма, а не какая-нибудь воровка. Силу будут вытягивать.

— Ух и повеселимся, — согласился дедок с козлиной бородкой. — Я зятька с вечера отправлю места занимать, а то ведь потом и не протиснешься.

— А я ужо корзину помидор приготовила, их давеча гнильца поела, — снова влезла торговка.

Яблоко, в которое я еще минуту назад вгрызалась, вдруг встало комом в горле. А город продолжал бурлить.

— Давненько нас чаровники казнями не баловали, — проезжающий возница хлестнул лошадей.

— А вот яйца кому, яйца куриные, голубиные, порченые!!!

— Подходим, записываемся, не стесняется, — у лавки травника толпилось больше всего народу.

— А чегось так дорого-то?

— Часто ведьм казнят? Нет? То-то.

— И ничего не дорого, — перебил визгливый голос. — Всего по два черня за прядь волос, и серебрень за настойку из печени. Уйди, коли не берешь. Меня, меня запиши, знахарь.

— Я бы глаз взял, говорят, глаз прошедшего через Покаяние враз всякие козни отводит, — прошамкала бабка в платке.

Я сбежала с рынка, не оглядываясь. Яблоко осталось лежать в пыли. Два раза я пыталась стянуть браслет, один раз с мылом, второй расковырять замок ножом. К первому артефакт остался равнодушен, на второе огрызнулся магией. Кисть онемела и не двигалась до самого вечера.

Рион все время пропадал в мастерской, изготавливая новый камень силы, да и вообще старался не попадаться мне на глаза. Михей все чаще вздыхал, оплакивая свою несбывшуюся мечту. Иногда он молчаливой тенью таскался за мной, иногда разговаривал Витом или бегал с поручениями для Немана. Мир стрелка рухнул, мечта, так навсегда и останется мечтой, и, тем не менее, жизнь продолжалась. А как будет со мной?

Накануне, вместо того чтобы молча войти в ворота тюрьмы, вириец схватил меня за предплечье и, притянув к себе, прошептал:

— Беги. Сегодня ночью, вылезай в окно и уходи.

Предложение, граничившее с безумием. Спровоцированное отчаянием. А то я сама до этого не додумалась.

— Куда? — спросила я, глядя серо-голубые глаза. — Где можно жить с печатью смерти над головой и не бояться получить удар в спину?

— В Тирит. Доберешься до столицы княжества, найдешь кудесника Кишинта, передашь…

— Не доберусь, — я коснулась браслета, а он застонал, словно только что вспомнил. — Можно попробовать экранировать... Не был бы я пустым…

— К тому же я дала слово.

— Тебе страшно до судорог, — чернокнижник вгляделся в мое в лицо. — Но ты помнишь про слово? Кому ты его дала? Зачем? На эшафоте все едино…

Я промолчала, вспоминая учителя Риона. Вспоминая Дамира. И поцелуй. Чувствуя, как против воли учащается дыхание, ради этого воспоминания я могла бы сотворить многое.

«Даже умереть?» — спросила я у своих воспоминаний. И тут же сама себе ответила: — «Нет».

— Даже так, — протянул Вит, прочитав все по моему лицу. — И кто он? Тот, кому что-то там пообещала деревенская девчонка? Кто-то рассказал тебе сказочку о вечной любви? Об истинных парах? Или чем там сейчас морочат головы простушкам тарийские парни?

— Никто ничего мне не… — начала я, но тут же разозлилась. На себя, на свои слова, ибо выходило, что я оправдываюсь. — Не твое дело.

— И, правда, не мое. Но это всегда можно изменить.

Я даже не поняла, что он собирается сделать, и уж тем более зачем. Сказался недостаток опыта. Кудесник склонился и прижался к моему рту. Шершавые почти зажившие губы царапали мои. Это был резкий поцелуй, грубый и требовательный. Тот, кто так целуется, не привык к отказам. Никакой мягкости и ласки. Лишь отчаяние и горечь.

Так почему же я не оттолкнула его? Почему не закричала? Почему замерла испуганной ланью, ловя теплое дыхание, почему мои губы следовали за его, почему его язык казался таким горячим? Ответа не было. Я едва осознавала, как колет кончики пальцев, которыми так хочется зарыться в его короткие волосы, ощущала, как волна странного огня прокатывается по телу, как…