Ворожея

— Не твое дело! — буркнул Лютовер. — Я уйду, а ты чтоб больше не смела никого у себя привечать — ни живого, ни раненого, ни мертвого. И чтоб снова рот на замок!

— А волколак-то по твою душу приходил, — предостерегла женщина. — Что, ежели отыщет тебя в лесу? Никто и костей не соберет…

— Я сказал: нема точно рыба, — Лютовер толковал негромко, но столько в его словах затаилось угрозы, что Алесю стало не по себе. — И шкуры к кожевенникам отнеси. Кроме близнецов, никуда чтоб соваться не смела! И гляди мне!

И как Яромила это терпит? Поди, не дремучие нынче времена. Давно б уже к старосте сходила — тот сумел бы управу на мужа-лиходея сыскать. Но тут Алесь призадумался. Никогда он не примечал, чтоб жена Лютовера синяки прятала иль слезы утирала. Значится, не бьет. Неужто у него такая любовь странная? Почто жене с другими изъяснять не дозволяет? И вот диво: страха-то в ее гласе не слышалось ни капли, а молчит завсегда, как велено.

Алесь так глубоко ушел в размышления, что совсем из яви выпал. Очухался, только когда у самого носа огромные сапоги траву вздыбливали. Молодец притих. Сильно запахло мертвой дичиной да зверьем. Хоть бы Лютовер не приметил. Охотник ведь ладный, стало быть, и слух, и взор — дайте боги каждому. Мужик-исполин вскинул на спину оружие, поправил нож на поясе и пошел к лесу. Но вдруг, когда уже голенища из доброй кожи почти миновали шиповник, брат кузнеца остановился. От напряжения Алесь запамятовал о том, что дышать надобно. Охотник вдохнул поглубже — точно принюхивался. Молодец понадеялся, что его не видно. Но раскидистые кусты чудились теперича такими редкими, такими голыми — сын старосты точно в самой середке поля, у всех на виду сидел.

Хвала богам, Лютовер потоптался-потоптался да и пошел в лес снова мешки дичью набивать. Алесь расслабился, пригляделся, но Яромилы нигде видно не было. Самый час восвояси убраться! И как это он с батькой разминулся? Молодец скоренько и тихонько пересек двор, добрался до пролеска, отделявшего хату охотника от села, и, оказавшись на Ласкавне, ощутил себя наконец в безопасности.

Что-то подсказывало: не надобно ни Лютоверу, ни Яромиле ведать, что он узнал их тайну. Пускай сами промеж собой разбираются. А Алесь станет держать уши востро — и ежели чего, сумеет красу от мужа-дикаря оборонить.

Так размышлял Алесь, направляясь в деревню и не замечая, как его провожают два зорких ока, не уступающие по синеве самым редким сапфирам, что только в самых глубоких жилах в рудниках северных гор добывают.

ГЛАВА 11

Узники

Насилу Милава от Вита ушла. Он и так и этак следом увязаться пытался — его не отпускало чувство вины за то, что Воста погибла. Ворожея пыталась было переубедить мельника, но все слова оказались напрасными. Вит, несмотря на слабость в теле и головокружение, каждый раз вскакивал с лежанки, пытаясь пойти за ней. Даже позолоченные солнцем верхушки деревьев не могли убедить его, что Милава будет в безопасности. Пришлось пойти на хитрость: она добавила в настой капельку сока сон-травы и дала выпить Виту, а как только его веки сомкнулись, сиганула во двор.

На всякий случай она заглянула в хлев. Воста недвижно лежала на сене. Ее смуглая кожа стала бледной, на лике застыло умиротворение. Милава пожелала смуглянке обрести в Вырае счастье. Когда-нибудь они снова встретятся и станут бродить по просторам седьмого неба, тогда ворожея обязательно испросит прощения за свой недогляд, закончившийся так печально. Кто ведает, авось у них с Витом что и вышло бы, авось растопил бы мельник ледяное сердечко, да Любмел[12]

их счастьем наградил. Эх… Милава коснулась холодного лба подружки и, сморгнув набежавшую слезинку, вышла из хлева, плотно затворив за собой дверь.

Нынче ей предстояло несколько важных дел: сыскать кузнеца да начистоту с ним потолковать, к Руже сходить да успокоить ее. Конечно, проклятье снять нетрудно. Но коли Ружа и теперича обиду на своего любого таит, то, неровен час, заново селян разом с ним проклянет. И одним богам ведомо, какую напасть новое заклятье принесет. О русальем норове еще древние сказания молвят — чай, не мед. Извести целую деревню водяной деве что дивные локоны причесать — никакой мороки.

Но прежде всех дел надобно проверить бабкину хижину. Ведь, коли Виту не привиделось, по селу ночью разгуливала Кукоба. Стало быть, что-то в обряде Милава пропустила. Надобно ведьмарку успокоить. Конечно, когда ее захоронят, она уже никого тревожить не сможет. Но ведь кто-то черный дар перенял. Что, ежели он станет его применять только с худым помыслом? Ведь с такой-то силой можно кого угодно и днем поднять, даже из могилки.

Милава спешила к черному горбу изо всех сил, только что на бег не перешла. Что-то ее словно подгоняло. Даже ветер переменился и подталкивал.