Восемь

— Фиске играет более рискованно, чем я думала. Вместо того чтобы пойти слоном, он предпринял «защиту двух коней». Русский ее любит. Она гораздо более опасна. Удивляюсь, что Фиске выбрал ее против Соларина, который известен…

Лили прикусила язык: ведь она же никогда не изучает стили других игроков. Никогда!

Соларин двинул своего коня, а Фиске — королевскую пешку. Соларин забрал ее, затем Фиске съел конем пешку Соларина. Теперь их силы были равны. Мне казалось, что Фиске в лучшей позиции, со своими фигурами в центре доски, в то время как фигуры Соларина располагались на задней линии. Но тут Соларин взял конем слона Фиске. По комнате прокатился гул. Несколько человек, которые вышли, ринулись обратно вместе с кофе и уставились на табло, где мальчик записывал ходы.

— Fegatello! — воскликнула Лили, и на этот раз никто на Нее не зашикал. — Поверить не могу!

— Что такое fegatello?

Оказывается, в шахматах есть термины гораздо более таинственные, чем в процессорах.

— Это означает «жареная печенка». И печенка Фиске поджарится, если он зайдет с короля, чтобы съесть коня Соларина, — Нервно покусывая палец, Лили глядела на доску, лежащую у нее на коленях, словно игра шла там. — Он точно что-то теряет. Его ферзь и ладья попали в «вилку». Он не может взять коня другой фигурой.

Мне ход Соларина казался нелогичным. Неужели он выторговывал коня за слона только для того, чтобы король сдвинулся на одну клетку?

— Раз Фиске двинул короля, значит, он лишился возможности сделать рокировку, — заметила Лили, словно прочитав мои мысли. — Король выдвинется в центр доски и окажется запертым там до конца игры. Лучше бы Фиске пошел ферзем и отдал ладью.

Но он все-таки взял коня королем. Соларин выдвинул вперед своего ферзя и объявил шах. Фиске прикрыл короля пешками, и Соларин двинул ферзя обратно, угрожая черному коню. Ситуация изменялась, но я не понимала, в какую сторону. Лили тоже выглядела неуверенной.

— Творится что-то странное, — шепнула она. — Это не похоже на стиль игры Фиске.

И в самом деле, происходило что-то странное. Наблюдая за Фиске, я заметила, что он не отводил глаз от доски даже после того, как делал ход. Его нервозность возрастала. Он сильно потел, большие темные круги выступили под мышками его жакета. Он казался больным, и хотя был ход Соларина, Фиске сконцентрировался на доске, как будто это была его последняя надежда на райские кущи.

Часы Соларина шли, но он тоже наблюдал за Фиске..Казалось, он забыл, что игра продолжается, так пристально рассматривал он своего оппонента. По прошествии довольно продолжительного времени Фиске поднял глаза на Соларина, затем его взгляд снова скользнул на доску. Глаза Соларина сузились. Он взял фигуру и двинул ее вперед.

Я больше не обращала внимания на ходы, просто наблюдала за противниками, стараясь определить, что между ними происходит. Лили сидела рядом и с открытым ртом изучала шахматную доску.

Внезапно Соларин поднялся с места и отодвинул стул. В зале началось волнение, люди перешептывались со своими соседями. Соларин нажал кнопки и остановил часы свои и Фиске, затем наклонился к сопернику и что-то сказал ему. Один из судей быстро подошел к их столу. Они с русским обменялись несколькими словами, и судья покачал головой.

Фиске сидел повесив голову и не отводил взгляда от доски. Руки он держал на коленях. Соларин что-то снова сказал ему. Судья вернулся к своему столу. Арбитры посовещались между собой, и тот, что сидел в середине, встал.

— Леди и джентльмены, — сказал он. — Гроссмейстер Фиске почувствовал себя плохо. Из любезности гроссмейстер Соларин остановил часы и согласился на короткий перерыв, чтобы мистер Фиске смог подышать воздухом. Мистер Фиске, запишите для судей свой следующий ход, и через тридцать минут мы продолжим игру.

Фиске дрожащей рукой записал свой ход и положил бумагу в конверт, запечатал его и вручил судье. Соларин упругим шагом вышел из комнаты, прежде чем репортеры сумели его задержать. В комнате начался ажиотаж, все были озадачены и перешептывались, собираясь небольшими группками. Я повернулась к Лили:

— Что случилось? Что здесь происходит?

— Это невероятно! — сказала она. — Соларин не мог останавливать часы. Это делает судья. То, что он сделал, совершенно против правил, они должны были прервать игру. Судья останавливает часы, если все согласны сделать перерыв, но только после того, как Фиске запишет свой следующий ход.

— Значит, Соларин дал ему больше времени. Интересно, зачем он это сделал?

Лили посмотрела на меня. Ее серые глаза стали почти бесцветными. Казалось, она удивляется своим собственным выводам.

— Он знал, что этот стиль игры нехарактерен для Фиске, — сказала Лили. Она помолчала немного, затем продолжила, словно отвечая своим мыслям: — Соларин навязал ему размен ферзями. С точки зрения стратегии игры в этом не было никакой необходимости. Он словно проверял Фиске. Все знают, как Фиске ненавидит терять ферзя.

— И что, Фиске пошел на это? — спросила я.