Восемь ступеней силы

Весельчак уже успел состряпать свою версию того, что не увидел сам. Почему-то и он сам, и его спутники не хотели рассказывать о том, что совершил Сатий, каждому встречному – эту историю они припасли только для Солнцепоклонного. В варианте Веслера неизвестный маг, гнавшийся за троллеорками от заградительной стены, увидев бойню в деревне, не просто поддержал призыв Сатия к светлым богам, но и вложил свою Силу, чтобы испепелить всех врагов. А сам чародей вынужден был, видимо, скрываться от врагов, иначе те смогли бы его одолеть. Увидев, что троллеорки повержены, неизвестный маг поспешил вернуться на стену, так и не показавшись оставшимся в живых – всего троим из более чем сотни жителей.

Те, кто слушал россказни Веслера, горестно качали головами, не завидуя судьбе погибших, и произносили благословения в адрес неизвестного мага – ведь не останови он войско троллеорков, пострадали бы все вокруг. Многие жители деревень спешно собирались покидать родные края: женщины, старики и дети – к столице, просить укрытия, а немногочисленные мужчины – на заградительную стену.

К вечеру в одной из деревень странникам предложили приют на ночь, а щедрая хозяйка сказала, что даст им в дорогу еды и воды – трое путников взяли с собой совсем немного. На следующее утро, поблагодарив хозяев дома за щедрость и кров, Сатий, Фирри и Весельчак двинулись в дальнейший путь, ведь они торопились доложить о произошедшем Солнцепоклонному.

Так, день за днём, трое путников уходили всё дальше от родных мест, приближаясь к столице. Сатий и Фирри стойко переносили все трудности, а вот Веслер, не привыкший к долгим путешествиям, не раз жаловался на то, как тяжело ему, бедняге, приходится. Впрочем, он сразу одёргивал себя, говоря, что теперь им нет обратного пути.

Обратив внимание, что Сатий всё время идёт босиком и в лёгкой одежде, добродушные незнакомые женщины предлагали ему обуться и одеться, но тот лишь упрямо качал головой, говоря, что уже давно привык к холоду. Закалённому Сатию куда труднее оказалось справиться не с осенним промозглым ветром, а с холодной вьюгой тоски, поселившейся в сердце – тоски, что сжимала его грудь всякий раз, когда он вспоминал погибших родителей: настойчивого, но добродушного Эймела, и нежную, ласковую Ирель. Парень сильно страдал от утраты первые несколько дней, но затем вспомнил одно из наставлений отца: «О погибших не стоит долго скорбеть, излишнем горем можно лишь отягчить их души, что возносятся к светлому Ирию». И с того дня Сатий вспоминал о родителях только с теплотой, любовью и лишь лёгким оттенком грусти.

Дорога постепенно расширялась. На третий день они прошли мимо широкой поляны, где каждую осень проводили Лесную Ярмарку. Но по всеобщему запустению и одиноко стоящим брошенными торговым рядам становилось ясно, что в этот раз она не состоится. Всем стало не до весёлой и разудалой торговли – люди, услышав рассказ путников, спешили укрыться в столице, за её мощными каменными стенами.

Путешествие длилось не очень долго – всё-таки восточные дебри не бескрайни. На седьмой день они вышли за пределы огромного леса, и оказались на равнине. Дорога вывела их к широкому тракту, мощённому булыжником. Идти стало намного проще. И вскоре странники достигли цели.

– Вот это красота! – воскликнул Фирри.

И действительно, было чем поразиться. С вершины небольшого пригорка, где стояли путники, открывался вид на огромный город, раскинувшийся у берега моря. Улицы и изящно выстроенные дома столицы удивительным образом гармонировали с зеленью парков и скверов. Вдали, в центре Хостока, виднелся утончённый шпиль башни Солнцепоклонного, а в паре кварталов – изящное здание хранилища рукописей[7]

, где к каменному корпусу искусный архитектор приделал белоснежные крылья и красивую лебединую шею. Чуть в стороне раскинулся знаменитый на весь мир парк, где под тенистыми кронами деревьев били невидимые издалека фонтаны. А дальше, дальше – раскинулась синяя гладь моря, и там, в гавани, сгрудились бесчисленные лодки, шлюпки, корабли с огромными парусами самых разных цветов. И единственное, что несколько контрастировало с общим видом – огромная каменная стена, выстроенная вокруг столицы.

– И эту неземную красоту хотят уничтожить троллеорки? – ужаснулся Фирри. – Не выйдет – всё, что прекрасно, должно быть вечным!

– То, что создано с любовью и гармонией, разрушению не подлежит, – подтвердил Сатий.

– Мальчики, вы такие умные вещи говорите, словно закончили столичные центры обучения, – шутливо сказал Весельчак. Впрочем, он прекрасно знал: Эймел и Ирель многому научили и родного сына, и приёмного, в том числе умению видеть и ценить красоту.

Сатий глубоко вдохнул чистый морской воздух, пропитанный солью, и, широко раскинув руки, встал на вершине пригорка, будто паря над городом.

– Ух, как захватывает дух! – восторженно произнёс он. – Здесь отовсюду идёт потрясающая энергия!

Он ещё не знал, что на вершине пригорка находится природный источник магии, куда Эймел и другие часто приходили восстанавливать силы.

Фирри тоже раскинул руки, словно птица.