Восемь трупов под килем

— Вы обняли столбик ограждения, сползли, отключились, — зачастила женщина. — На причале и на палубе в этот момент никого не было. Я подошла к вам, нашла у вас документы на имя частного сыщика. Виновата, простите. Приличный человек, — подумала я, — сегодня пьяный, завтра трезвый. Еще и детектив… Безумная идея, но она была навязчивой. Я была уверена, что все, кто будет на яхте, люди Игоря, никто за меня не вступится, не поймет, не встанет на мою сторону. А утром я вам все объясню, попрошу прощения, предложу вам крупную сумму за мою безопасность — пусть это будет нашим маленьким секретом. Ведь не выбросят вас за борт, не повернут яхту к Сочи только ради того, чтобы высадить вас…

— Но ваше телосложение очень хрупкое, практически невозможно вспомнить, когда вы в последний раз отжимали штангу и волокли на горбу восьмидесятикилограммового мужика, — возразил Турецкий. — Вы побежали на яхту, отыскали Глотова, который к вам неровно дышал, попросили его оказать вам маленькую услугу…

— Да, каждый раз, когда мы выходили в море, этот парень строил мне глазки, красовался передо мной…

— Могу представить, каких золотых гор вы ему наобещали. Уйдете от мужа, но это в далекой перспективе, а в ближней — здоровый спортивный секс.

— Да, я что-то обещала, — смутилась Ирина Сергеевна. — Потом пришлось выполнять обещанное. После секса он окончательно свихнулся, он так возненавидел моего мужа…

— Не сомневаюсь в ваших чарах, Ирина Сергеевна. Вы встали на стрем, а Глотов взвалил на хребет мирно спящего у причала мужика и быстро втащил на яхту. Одна из кают для персонала пустовала, вы знали, что туда никто не зайдет.

— А до утра вы не проснетесь, — кивнула женщина. — Прошу меня простить за эту авантюру, Александр Борисович. Я так и не решилась поговорить с вами на следующий день. Стали происходить невероятные события — гибель Николая, пропажа Ксении, все остальное… Я была в недоумении, ведь это не имело отношения ни ко мне, ни даже к Игорю…

— Запутано, согласен, — хмыкнул Турецкий. — И вот финальный аккорд: яхта натыкается на скалу. Все бегут к шлюпке, и Глотов тоже. И вдруг он замечает, что Голицына нет среди собравшихся к эвакуации людей. А им не до Глотова, не до Голицына, все испуганы, возбуждены. Импульс, страсть — моча и сперма ударяют в голову, он бежит вниз, убивает вашего мужа, дабы не было отныне между вами досадных преград. Он знает, что яхта сейчас затонет, тело если и найдут, то очень нескоро, когда уже невозможно будет что-либо доказать…

— Поверьте, это его собственная инициатива, — взмолилась Ирина Сергеевна. — Я здесь совершенно ни при чем. Я не убийца…

— Вы не убийца, — подумав, согласился Турецкий. — Вы хрупки, пугливы, интеллигентны, нежнейший цветок. Однако авантюрная жилка в вас присутствует, иначе вы не отдались бы Глотову в холодильнике при всем стечении народа. Сожалею, Ирина Сергеевна, но я случайно проходил мимо. Слово «случайно», прошу заметить, я употребляю без кавычек. Расслабьтесь, я никогда не подозревал вас в чинимых на яхте злодеяниях. Живите спокойно. Вас ждут блестящие перспективы и безбедная жизнь. Уж с деньгами покойного мужа, я думаю, вы с вашим умом разберетесь.

Ирина Сергеевна закрыла глаза.

— Потрясающе, — восхищенно прошептал Феликс. — Ирина Сергеевна ни в чем не виновата. А кто тогда?

Наступило гнетущее молчание.

Турецкий рассматривал их, как невиданных зверушек, а они опускали глаза, волновались и многое бы отдали за то, чтобы провалиться сквозь землю. Даже невиновный в щекотливой ситуации почувствует себя не в своей тарелке. Доказывай, что ты не верблюд… Лаврушин судорожно обнял жену, она напряглась, словно ее обнял посторонний мужчина. Турецкий смерил их загадочным взглядом, виновато улыбнулся Ольге Андреевне — мол, не принимайте близко к сердцу. Посмотрел на чету Буи. Николь беспокойно повела худыми плечами, а Робер вдруг яростно зачесался — словно собака, страдающая от блох.

— Эй, Мегрэ, не надо так смотреть… Вы что это думаете?

Николь покосилась через плечо — словно прокладывала дорогу, куда бы шмыгнуть. Турецкий укоризненно покачал головой, перевел взгляд на последнюю парочку — Феликса и Герду. Последняя вдруг резко вспомнила, что она еще не все перебрала в своей сумке, резко чиркнула «молнией», зарылась в нее обеими руками. Феликс облизнул побелевшие губы, судорожно сглотнул. Сделал попытку улыбнуться, но улыбка получилась какой-то однобокой и более похожей на гримасу мертвеца.

— А вы умеете, Александр Борисович, держать аудиторию в напряжении, — пробормотал он. — Вам бы в лекторы идти. Куда-нибудь на кафедру криминальной психологии…

— Не существует такой кафедры, Феликс, — вкрадчиво произнес Турецкий. — Вы уверены, что это все, что вы хотите сказать?

— О, майн гот… Вы с кем сейчас разговариваете?