Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта

Новая Конституция была в сущности не более как республиканизированным изданием Конституционной хартии 1830 года. Высокий избирательный ценз Июльской монархии, отстранявший от политической власти даже значительную часть самой буржуазии, был несовместим с существованием буржуазной республики. Февральская революция немедленно провозгласила вместо этого ценза прямое всеобщее избирательное право. Буржуазные республиканцы не могли вычеркнуть это событие. Им пришлось довольствоваться добавлением ограничительного пункта, в силу которого от избирателя требовалось 6-месячное проживание в той местности, где он выбирает. Старая организация управления, муниципалитетов, суда, армии и так далее осталась нетронутой; кое-какие изменения, внесенные Конституцией, касались не содержания, а оглавления, не вещей, а названий.

Свобода личности, печати, слова, союзов, собраний, преподавания, совести и так далее – непременный генеральный штаб свобод 1848 г. – были облачены в конституционный мундир, делавший их неуязвимыми. Каждая из этих свобод провозглашается безусловным правом французского гражданина, но с неизменной оговоркой, что она безгранична лишь в той мере, в какой ее не ограничивают «равные права других и общественная безопасность» или «законы», которые именно и должны опосредствовать эту гармонию индивидуальных свобод друг с другом и с общественной безопасностью. Например: «Граждане имеют право объединяться в союзы, организовывать мирные и невооруженные собрания, подавать петиции и высказывать свое мнение в печати и любым другим способом. Пользование этими правами не знает иных ограничений, кроме равных прав других и общественной безопасности». (Глава II французской Конституции, статья 8

.) – «Преподавание свободно. Свободой преподавания можно пользоваться на условиях, предусмотренных законом, и под верховным надзором государства». (Там же, статья 9.) – «Жилище каждого гражданина неприкосновенно. Неприкосновенность эта может быть нарушена лишь с соблюдением форм, предписанных законом». (Глава II, статья 3.) И так далее. – Поэтому Конституция постоянно ссылается на будущие органические законы, которые должны дать подробное истолкование этим оговоркам и так урегулировать пользование этими неограниченными свободами, чтобы они не сталкивались ни друг с другом, ни с общественной безо-пасностью. В дальнейшем эти органические законы были созданы друзьями порядка, и все эти свободы были так урегулированы, что буржуазия может ими пользоваться, не встречая никакого препятствия со стороны равных прав других классов. Там, где она совершенно отказала в этих свободах «другим» или позволила ими пользоваться при условиях, каждое из которых было полицейской ловушкой, это делалось всегда только в интересах «общественной безопасности», то есть безопасности буржуазии, как это и предписывает Конституция. Поэтому впоследствии на Конституцию с полным правом ссылались обе стороны: как друзья порядка, упразднившие все эти свободы, так и демократы, требовавшие возврата всех этих свобод. Каждый параграф Конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу – в общей фразе, упразднение свободы – в оговорке. Следовательно, пока имя свободы окружалось почетом и лишь ставились препятствия ее действительному осуществлению – разумеется, на законном основании, – до тех пор конституционное существование свободы оставалось невредимым, неприкосновенным, как бы основательно ни было уничтожено ее существование в повседневной действительности.