Вошь на гребешке (СИ)

Продолжая бормотать о дымящих людях и годных листьях, Тох развязал мешок, порылся, перебирая припасы. Выложил вполне угадываемый творог, нарезал нечто исключительно незнакомое, пахнущее резко и свежо. Плюхнул на толстые кожистые подставки слизистое из плотного короба. Ощущение китайского ресторана усиливалось с каждым новым блюдом. Влад глотал тошноту и мысленно молил высшие силы: только без шевелящихся личинок. Это уже слишком!

— Не смотри, а ешь. Или ты насытишься теперь, или сдохнешь к закату, — заверил Тох, поочередно хватая щепотью с разных подставок, облизываясь и запивая. Сыто вздохнув и потянувшись, он откинулся на мягкий бок льнущего к хозяину буга. Из-под век глянул на попутчика. — Ешь как тебе удобно, не спеши. Я хочу вздремнуть и подумать. Граница рядом, мы, в общем-то, уже в ней, надо бы испросить у корней помощи, а только я не особенно умею. Мы на юге обычно просим только указать воду.

Тох закрыл глаза и сразу задышал мелко и быстро, по-звериному. Как догадался Влад, это отмечало переход анга ко сну. Буг зевнул, распушил усы, сплел их мшистые кончики с травинками и низкими веточками — и прижмурился, наверняка тоже задремал. Сразу стало проще и обедать, и думать. Одному, без стороннего насмешливого внимания. Влад опасливо нюхал припасы, пробовал отщипнуть крошку, слизнуть каплю. Творог оказался сладким подобием зефира, слизь вкусом слегка походила на тресковую печень, и уже после первого глотка неприглядный вид её перестал иметь значение. Мясоподобная нарезка хрустела на зубах пресной кокосовой стружкой и осталась недоеденной вопреки привычности и аппетитности вида.

Насытившись и напившись из оставленной Тохом фляги, Влад ощутил обещанный ангом прилив сил. Сел, машинально поглаживая льнущую шкуру. Почти хозяйски глянул на Кайена — иначе не хотелось именовать буга. С этим зверем он и в лесу не пропадет! Есть припас, транспорт. Почему бы не попробовать стать самостоятельным? Он умеет разговаривать с людьми, это его профессия — убеждать, ведь так? Он обладает вполне сложившимся системным мышлением. Наконец, если это игра — у него есть некоторый опыт. Нельзя оставаться имуществом, которое волокут через лес с неизвестными целями. Нельзя начинать квест в обществе местного изгоя, неформала и даже хуже — преступника. Тох, оказывается, без угрызений совести зарезал своего же учителя! Влад облизнулся и покосился на рыжий мех. От мысли о необходимости отдать шкуру чера стало больно.

'Тох не пропадет. Он вооружен, у него опыт. Для него попутчик — обуза', — сказал себе Влад. Рука осторожно, по миллиметру, двинулась к черному мешочку. Это ведь не яд. Это брелок сигнализации, позволяющий пользоваться Кайеном. Освоившись в мире, следует отпустить буга. Написать записку для анга — мол, прости, я хотел стать самостоятельным. Даже черы понимают, что такое свобода. Люди — тем более.

Рыжий мех под пальцами потек, обвивая руку и норовя дотянуться до Тоха. Влад понял подсказку и подвинул мех. Теперь он не сомневался: сон анга будет крепким. Мешочек снялся с пояса легко, в несколько осторожных движений.

Стоило развязать шнурок и выкатить на ладонь внутренний конвертик из подобия замши, как буг приоткрыл глаз и скосил его на Влада с новым выражением приветливой заинтересованности. Когда были отогнуты по одному жесткие лепестки конверта, все четыре, буг осторожно поднялся и подвинулся, позволяя сонному Тоху скатиться в траву. Ноздри зверя трепетали, усы плотно оплетали шею, лишь мельчайшие норовили коснуться шариков, подобных крошечным жемчужинкам. Их в конверте было не менее сотни, и пока Влад думал, сколько надо выделить для прикорма Кайена, усы жадно дотянулись до шариков — и вмиг обросли ими, прилипшими подобно росинкам к почти невидимому пуху. Буг прищурился, встряхнулся всей шкурой — и победно зарычал, вибрируя горлом и благодарно протирая мордой колено Влада.

— Хороший Кайен, послушный, — восторженно шепнул Влад, касаясь шкуры и осмеливаясь поверить в свою удачу.

Зверь отпихнул руку и всем носом сунулся в конверт, набирая бусины на усы. Теперь уже главные, крупные, с металлическим злым звоном отошедшие от горла.

— О, чер... — хрипло выдохнул рядом голос анга.

Влад не успел ничего понять: он тупо, испуганно смотрел на рукоять клинка, уже торчащую из загривка буга. Он слышал, как обиженным ребенком плачет зверь, глядя на своего хозяина осознанно, виновато — и прощально. Потом в нос ударил запах крови, немного необычный, но от того не менее жуткий. Клинок покинул рану, самого Влада отбросило к дальнему дереву и припечатало так, что после выдоха уже не получился вдох. Зато приступ рвоты унялся, сжался до мучительной, тянущей икоты. В голове копилась вязкая серость полуобморока. Она не мешала видеть, как Тох остервенело рубит клинком дерн, рвет пальцами и копает, копает — не жалея ни рук, ни оружия.

— Зарывайся, вот так, — быстро шептал анг, не прекращая копать. — Давай, ты сильный, ты справишься. Давай же... Тут граница, корни примут, к весне будешь как новый... Зарывайся!