Восхищаясь Прутковым

Козлищ так много на планете,Что даже трудно и представить!Я, даже сидя в кабинете,Пытаюсь мир от них избавить.Я, пиво пья большим стаканом, —Так от жары я убегаю, —Как будто древы ураганомКозлячьи выи пригибаю.

(Имеется в виду кабинет директора Пробирной Палатки. Полностью присоединяюсь к литературному критику г-ну Сумарокову, который как-то воскликнул: «Ликуй, парнасский бог! – Прутков уж нынь пиит!»)

* * *

Однажды сижу я в пустыне один,Но тут подлетает ко мне Аладдин.Зовёт он и машет: «Пора, брат, пора,Туда, где за тучей синеет гора!»

Он долго махал, так что даже вспотелИ выпить кваску иль воды захотел.Он молит меня: «Мне стаканчик налей!»Налил я ему. За пятнадцать рублей.Он выпил и в горы свои улетел.Выходит, не зря я в пустыне потел!

(Не каждому дано сидеть в пустыне одному, а уж тем более видеть Аладдина. Да и пятнадцать рублей в те времена были очень крупной суммой. КП был даже занесён в список рекордсменов губернии как человек, продавший стакан воды по цене трёх вёдер шустовского коньяку. Тем более странно слышать после этого басню «Жулик и дурак», сочинённую неким г-ном Крысовым по горячим следам Аладдина.)

* * *

Когда на тебя надвигается тигр,Беги без оглядки: уже не до рифм!

(Даже убегая от тигра, КП думает о виршах, пусть и не всегда складно.)

* * *

Вчера, изучая строенье кита,Я начал с начала, я начал со рта.

Как крот по-пластунски прополз много мильДорогою трудной, и выполз где киль.

(Говорят, что после этого КП отпустил кита обратно, туда, где поймал.)

* * *

Мой дружок Лука МудищевВ уголке застыл, дрожит.Он и счастия не ищетИ от счастья не бежит.Я к нему тотчас нагнулсяИ козою напужал.Мой Мудищев встрепенулсяИ за счастьем побежал.Прибежал обратно скоро —Не прошло и полчаса.

Весь искрится, словно порох,Даже дыбом волоса.– Где же счастье, мой дружище,Дома или в багаже?– Сытый счастия не ищет.Я наетился уже.

(Герой данной сценки фигурирует у Баркова. Но пьяница и пошляк Иван Барков предстал перед Всевышним со знаменитой запиской в заду за тридцать пять лет до рождения КП! Думаю, это труд деда Козьмы Петровича, Федота. Вообще, поэты-современники часто обращались к героям и рифмам КП. Чего только стоит фраза Пушкина из его «Каменного гостя»: «Пойду ль я к донне Анне под альков? Там спит Прутков, мой глупый Лепорелло.» К сожалению, в окончательный вариант трагедии эта фраза не вошла по причине, ныне малопонятной: не пропустил цензор.)

* * *

Куриным паштетом ты глад отгоняй,При этом не чавкай и чур не роняй.

(Возможно, обращено к самому КП в детстве, т.е. вирша принадлежит отцу поэта. Известно, что он с десяти лет вместе с другом Павлушею начал получать всестороннее образование у приходского священника Иоанна Пролептова и имел по поведению «преизрядно», по литургии «от души», по арифметике «хорошо», по русской словесности «назидательно-препохвально». )

* * *

От страшного глада я еле дышал,Но думал о вечном и вирши виршал.

Что-то обед нынче задерживается

(Вирша написана в одно из наиболее голодных времён в истории России: голодного бунта декабристов, отсюда и хромота стиля. Но каков характер!)

* * *

Я шёл по Саянам и глад усладил,Поймавши мартышку, как злой крокодил.

(Сегодня нам очень интересно узнать, что каких-то полтора века назад в Саянах водились мартышки.)

* * *

Когда я свой глад усладил колбасой,То был атакован ужасной пчелой.Внести в «Стозево…»

(Любой другой на месте КП не задумываясь пожертвовал бы истиной во имя рифмы и заменил бы пчелу осой. Но не таков сам-брат Прутков! Пчела так пчела.)

* * *