Восхищенное дитя (Варвара Асенкова)

Хоронили актрису Асенкову на Смоленском кладбище в такой мрачный, такой дождливый день, что невольно напрашивалось тривиальное сравнение природы с печальной похоронной процессией. Варю положили рядом с могилой Николая Дюра, под кипарисом.

Полевой не отходил от гроба, пока не опустили крышку. Он плакал, не стыдясь. Впрочем, все тут плакали. И никто не обращал внимания на худенького юношу в студенческой тужурке, который тоже утирал слезы, пряча лицо. Еще один поклонник божественной Асенковой – да ведь имя им легион.

Этим юношей был Николай Некрасов – тот самый, которому еще предстояло сделаться знаменитым… Когда это произойдет, он напишет стихи «Памяти Асенковой»:

В тоске по юности моейИ в муках разрушеньяПрошедших невозвратных днейПрипомнив впечатленья,

Одно из них я полюбилБудить в душе суровой.Одну из множества могилОплакал скорбью новой…Я помню: занавесь взвилась,Толпа угомонилась —И ты на сцену первый раз,Как светлый день, явилась.

…………………………………………Сама ты знала свой удел,Но до конца, как прежде,Твой голос, погасая, пелО счастье и надежде.Не так ли звездочка в ночи,Срываясь, упадает

И на лету свои лучиПоследние роняет?..Кумир моих счастливых дней,Любимый и желанный,Мне не забыть судьбы твоей,Таинственной и странной…

После похорон Вари актеры Александринки устроили подписку – сбор денег на ее памятник. Участвовали все: актеры, костюмеры, ламповщики, суфлеры… Все до единого! Эскиз нарисовал актер Иван Иванович Сосницкий, скульптором был Иван Витали. В сборе средств участвовали даже зрители, которым стало известно о подписке. Больше всех пожертвовал молодой граф Яков Иванович Эссен-Стейнбок-Фермор, зять санкт-петербургского военного генерал-губернатора. А спустя некоторое время стало известно, что граф выстроил на Невском крытую галерею с расположенными в ней магазинами, кафе, ресторанами и театральным залом. Место для строительства было выбрано не случайно: именно здесь в последний раз повстречал граф Эссен-Стейнбок-Фермор женщину, в которую тайно был без памяти влюблен, – актрису Варвару Асенкову.

Не остались в стороне от подписки и Самойловы. У Любови было недовольное лицо, когда она сдавала деньги, а у Надежды – красные глаза. Замечено было, что она пресекает всякую попытку старшей сестры выразить недовольство, а тем паче – позлословить о бывшей сопернице. Вообще – ничего, что могло бы опорочить память Вари Асенковой, Надежда Самойлова не произносила никогда… Никогда, ни слова…

Она исполнила последнюю просьбу умирающей.

Говорят, что в тот вечер, когда безмерно опечаленный Михаил Павлович сообщил императору о смерти Асенковой, Николай лишь нахмурился и холодно сказал:

– Грустное известие. Театр без нее будет…

И осекся, перевел разговор на другое.

Однако вечером он попросил принести ему роман Гюго «Собор Парижской Богоматери» и долго листал его перед сном.

Что искал на его страницах император? Может быть, снова и снова перечитывал бесхитростные слова Эсмеральды:

«Я буду твоей любовницей, твоей игрушкой, твоей забавой, всем, чем ты пожелаешь. Ведь я для того и создана. Пусть я буду опозорена, запятнана, унижена – что мне до этого? Зато любима! Я буду самой гордой, самой счастливой из женщин!»

Перечитывал – и вспоминал, как она смотрела на него… восхищенное, влюбленное дитя…