Восход черного солнца

На минуту воцарилась тишина. Тишина в них и вокруг них; драгоценное мгновение небытия, когда утихает чуждый зов и в опустелом мозгу ни единой мысли; единственный миг за все их кошмарное странствие, когда на измученные души нисходит мир.

Но вот опять зазвучал шепот. И вновь покорились тела и души.

« Достаточно двоих, — шептал голос. — Вперед. Оставьте ее умирать «.

Женщина, поколебавшись, отвернулась. Мужчина чуть дольше смотрел на свою дочь. Что-то скользнуло по краю его сознания, память памяти, тень родства… и пропало, смытое волной чужих образов. Человеческих образов. Какое-то мгновение он пытался бороться с ними, но сила, овладевшая им, оказалась сильнее — и он уступил, и память умерла.

Еле-еле он двинулся в путь. И все также медленно они пошли вдвоем, утопая по колено в сугробах. Вдвоем. Но двоих достаточно. Так говорила сила, связывавшая их.

А позади них, в неглубокой могиле из снега и льда, подделка — их родная кровь — испустила последний вздох.

40

Они отпустили на волю лошадь и ксанди. Вряд ли удалось бы затащить их под землю, а поблизости не было надежного убежища, где животные могли бы подождать, пока они не вернутся. Если они вернутся. Так что животных отпустили. Ксанди были рождены дикими и могли легко одичать вновь. Что до лесного коня… Дэмьен подумывал убить его, чтобы избавить от более жестокой смерти от холода или голода. Но лошадь столько времени провела рядом с ксанди, что, когда их освободили, она поскакала вслед за ними, как будто считала себя одной из них.» Ну и ладно, — подумал Дэмьен. — Это, в конце концов, животное Охотника, а уж он-то наверняка научил его защищаться «.

Другой проблемой был меч. Нет, его-то надлежало взять с собой, тут споров не было. Но даже завернутый во многочисленные одеяла, он прямо-таки излучал власть, и ее зловещий ореол был столь мощен, что Дэмьен сомневался, сможет ли он вообще нести его. От самой мысли о том, чтобы прикоснуться к заговоренной стали, кровь его стыла в жилах и в памяти оживал голос — и лицо, — которые Дэмьен, будь его воля, постарался бы поскорей забыть.

« Он верен себе. Даже смерть его действует нам во зло. — И хмуро поправился: — Или его пленение «.

Навьючив на себя самое необходимое из вещей — остальное частью закопали, частью отдали Потерянным, — они вошли в узкий туннель, который открывался в задней части ямы-ловушки. Земля сомкнулась вокруг них — слишком близко стены, слишком низко потолок, и все это сочится влагой, смердит плесенью и гнильем. Дэмьен видел, что Хессет вздрагивает от отвращения, спускаясь под землю в густую враждебную вонь, и мысленно просил ее сдержаться. Ее обоняние было стократ чувствительнее человеческого, и запах пробуждал в ней первобытные инстинкты — сражаться или бежать. Священник мог только надеяться, что она сумеет — и захочет — оказаться сильнее своих инстинктов. Ко всеобщему благу.

Свет лун угас позади, и здесь не было другого света, достаточного для человеческих глаз. Утыканный, казалось, определял дорогу при свете земной Фэа, бледные глаза его широко раскрылись, блестели зрачки величиной с Дэмьенову ладонь. Если туннели уходят очень глубоко, думал Дэмьен, из освещения останется только темное Фэа. Ему очень хотелось использовать остаток Огня или зажечь хоть маленькую лампу. Наконец он попросту задействовал Видение и наконец-то смог смотреть, подобно туземцам. Он повернулся к Сиани, желая помочь ей сделать то же, и, к удивлению своему, обнаружил, что в этом нет необходимости. Она тоже задействовала Видение, применив приемы, которым научил ее Таррант.

« Вот и хорошо «, — подумал он. Но душа его протестовала, ибо он знал, чем платят за такое Творение. Тьма медленно пускала корни в ее душе.

« Она никогда не будет такой, как прежде «.

Но даже не поэтому он хмурился. Не потому, что это происходило, не потому, что он не знал, как это остановить. А потому, что это ничуть ее не беспокоило. Она даже не понимала, в чем дело.

« Все это для нее — та же самая власть. Охотник — просто еще один посвященный. Более странный, чем другие, но потому и более притягательный. Плата же… не значит ничего «.