Восход тьмы

– Твой отец? Э-э… – Амалия прикрыла глаза и задумалась, видимо, вспоминая имя. – Виссарион? То есть… – И тут она впервые за долгое время посмотрела на Обсидиана, осознав услышанное. – Король умер? Король Цереры?

– Да.

Обсидиан чуть склонил голову набок, не отрывая от Амалии взгляда. Он надеялся, что она сама задаст этот вопрос, но девушка лишь молчала. Кажется, она была в замешательстве и не понимала, к чему Обсидиан ведет.

Он аккуратно коснулся ее подбородка двумя пальцами, пытаясь поймать ее взгляд:

– Я должен вернуться в королевство и хочу… Амалия, я хочу, чтобы мы отправились туда вместе. Я и ты.

– И я! – произнес Май, чтобы, наконец, обозначить свое присутствие. Он держал в руке кружку, полную воды, и ехидно при этом улыбался.

– Давно ты там стоишь? – недовольно проговорил Обсидиан, убрав руку от покрасневшего лица Амалии и вставая из-за кровати.

– А что? Ты становишься очень разговорчив только тогда, когда думаешь, что тебя никто не видит, – Май подал Амалии воду. Девушка быстро осушила кружку. – Ну и? Когда отправляемся?

Глава 6. Сказки и боль

Разделение Цереры было предложено Старейшинами не просто так. Во время правления Первых Богов каждый народ хотел иметь свою определенную территорию, так как ужиться всем вместе было тяжело: нехватка ресурсов, постоянные споры и разногласия между расами, из-за всего этого нарастала большая вероятность начала холодной войны между Первыми. Чтобы это предотвратить, королевство разделили на четыре части, но даже это не могло бы успокоить первых церрерийцев: разделение было неравномерным, из-за чего большую часть заняли сирияне и тейтарийцы.

«История Цереры», Том 1

ПРОШЛОЕ.

Континент Фаервил. Королевский дворец.

Цикл 9606 от Прихода Первых, лье 4.

Теплый весенний ветер, сдобренный сладковатым запахом вишни, развевал его русые волосы. Приближался праздник Первоцветия. Жители королевства каждый цикл ждали этого лье с большим нетерпением. После праздника наступала пора нового бога, Зефира, отвечающего за плодородие. После Первоцветия холода полностью отступали, солнце начинало пригревать, а трава – зеленеть. А значит, заканчивался и голод, который приходил каждую зиму. Считалось, чем больше подношений принесут церрерийцы Первому Богу, тем более урожайным, мягким и теплым будет лето.

Двое мальчиков сидели в королевском саду под огромным вишневым древом, пока садовники поливали посаженные семена. Другая прислуга убирала старую траву, выбирающуюся из-под снега.

– Отец сказал, что в этом цикле таррифэль будет жарче, чем обычно, – начал говорить Бонфаер, играя с гусеницей. Когда маленькое и толстое создание доползало до кончиков пальцев, Бонфаер подставлял другую руку. И так снова и снова. – Интересно, почему?

Обсидиан оторвался от огромного фолианта, который читал. Казалось, он был удивлен, что Бонфаер обратился к нему.

– Думаю, отец прав, – мальчик прикрыл книгу и стал наблюдать за слаженно работающими садовниками. – Надеюсь, что в этот раз Фроузвил даст нам больше льда и снега, иначе засухи не избежать.

– Иначье засухи не избьежать, – спародировал старшего брата Бонфаер, для большего эффекта высоко и гордо подняв голову. – Как по-умному вы выражаетесь, ваше высочество. Меня аж пробрал стыд за свою простую речь!

Вместо ответа Обсидиан ткнул брата локтем в бок, но немного не рассчитал силу, отчего Бонфаер упал на траву.

– Ай! А это уже нападение на беззащитных людей! – он так и продолжил лежать на земле, рассматривая колышущиеся ветви дерева. Вишня только-только начала покрываться пухлыми ярко-зелеными почками. Но ее старые листья опадали вниз, путаясь в светло-русых волосах.

– Вставай, а то заболеешь, – Обсидиан подал брату руку. – Земля еще не настолько нагрелась, чтобы долго лежать на ней.

– Так ты сам меня уронил! – проворчал Бонфаер, взявшись за протянутую ладонь и с силой дернув брата на себя. Обсидиан не ожидал такого, поэтому повалился рядом с Бонфаером на землю. – Вот так, теперь все по-честному!

– Заболеем вместе? – старший приподнялся на коленях, отряхиваясь от грязи. Несколько травинок попали Обсидиану в рот, и он стал аккуратно их убирать с языка. Бонфаер закатил глаза, глядя на брата и подложил руки под голову.

– Ты мог просто ее выплюнуть.