Восходящие вихри ложных версий

На деревянном плосковерхом столбике оградки сидит кот, чёрный, с белым широким галстуком, и с брезгливым равнодушием наблюдает воробьиную суету. Кот, будто бы, не видит взлохмаченную собачонку, не слышит её визгливого лая, влажного, вполне возможно, от паров слюны, закипающей на огоньке бессмысленной злобы. Чтобы быть услышанной, собака забегает вправо, пред очи кошачьи, но кот, прикрыв глаза, поворачивает голову в другую сторону и обращает взгляд на приближающегося Михаила Скалыгу. И собака бежит прочь, с чувством тяжёлым и неясным.

Скалыга оглядывается – бледная клякса солнца брызгами лучей слилась с небосклоном, следовательно, кот щурится не от солнца, а от презрения к нему, к Михаилу Скалыге.

Метеоритного дождя никто не боится. Очень вероятно, в силу персональной ничтожности. Когда же в нескольких десятках сантиметров падает подгоревший кирпич, колючие его осколки с поразительной быстротою поражают счастливчика бациллами мистического транса-ужаса. И воспринимается это проявление многокачественного мира как невербальный знак её величества Судьбы, но никак не в качестве информации внешнего порядка.

Скалыга коротко глянул вверх и тотчас же обернул взгляд куда-то внутрь себя, словно боялся, что конец живущей внутри него (и равнодушно пожирающей свободу желаний) спирали вакуума обнаружится отсутствующим.

Потом он отбежал метра на три назад, на мостовую, и, закинув голову, запрыгал взглядом по лестнице пёстрых балконов. На пятом этаже, слева, женщина развешивала бельё, а чуть ниже, на четвёртом, постукивал молотком пожилой мужчина. Звук упавшего кирпича понудил их отставить на время свои дела и многослойными животами налечь на перила балконов.

В межбалконном пространстве восьмого этажа, облокотившись на перила, стояла и смотрела во двор старуха. Падение кирпича ею, похоже, замечено не было.

Больше никого Скалыга не обнаружил. Не опуская головы, он попятился дальше вглубь двора и продолжил осмотр балконов.

Уже в подъезде Михаил Скалыга обнаружил боль напряжения в области шеи и сообразил, что его голова позорно и ненужно втянута в плечи. Открывая дверь собственной квартиры, он поймал себя на том, что прислушивается к звукам лифта, способного остановиться на третьем этаже и распахнуть свои двери за его спиною.

Зеркала трельяжа могли содержать лишь одно человеческое отражение – его собственное. Но Скалыга старательно избежал общения с миром Зазеркалья – зеркалом возвращённый взгляд мог позволить себе бестактность.

Он пересёк комнату и воздел руку к шпингалету балконной двери, когда только что боковым зрением увиденное несоответствие было признано таковым.

– Этого не может быть! – сказал Скалыга себе.

Он опустил руку и представил себя насмехающимся над самим собою, но вскоре догадался, что это всего лишь беспомощный повод подольше не оборачиваться. Скалыга обернулся. Свадебный портрет, который он своими руками снял со стены и убрал в сервант, висел на привычном месте. Два улыбающихся молодых лица. Не верится, что они по-прежнему улыбаются будущему, которое уже стало прошлым. Более чем наполовину, во всяком случае.

Скалыга повернул голову в сторону серванта. Не сформулировав определённой цели и без осознанного контроля своих действий. Сначала его поразило то, что он так безошибочно поймал взгляд фотопортрета жены, а потом – что портрет стоит там, где и всегда стоял раньше, хотя он собственноручно поставил его в левый угол, повернув к задней стенке серванта.

Образы нездешнего мира утрачивают условность.

Проявляется непроявленное.

Вещественное соответствие обретает то, чего не существует, что создать природа творящая не сумела или не удосужилась.

Несуразности способны захватить весь плацдарм ежедневности.

Мироразумение определяют наличные жизненные ситуации. Следовательно, положительный баланс жизни станет недостижимым.

Он просто сойдёт с ума. Это самый лёгкий способ доказать, что человек привыкает не ко всему, хотя, быть может, и ко многому.

Скалыга укоризненно посмотрел на некстати зазвонивший будильник.

Будильник продолжал звонить.

Всё громче и громче, испытывая жизненность и выносливость Скалыги, его силу и крепость.

Михаил Скалыга не сводил с будильника взгляда и, как мог, успокаивал себя.

Звон будильника разрастался.

Чтобы взорвать то, чему и названия нет, и чтобы жизнеубийственный фонтан возбуждений хлынул во внешний мир.

Наконец Скалыга утерял какую-либо способность к волевой регуляции. Он начал быстро ходить, почти бегать по квартире, переставляя стулья, перекладывая вещи с места на место и стараясь запомнить их новое местоположение. Запомнить – это очень важно!

А будильник – устранить! С чувством сладострастного злорадства он схватил будильник и побежал в ванную. Ванна была пуста. Над нею с готовностью изогнулся излив смесителя, но Скалыга уже заметил, что ванна имела дырку в порыжелом днище. Он бросился в туалет и сунул будильник в унитаз. И выпустил воду из смывного бачка. Уже почти равнодушно он опустил крышку унитаза и, усталый, едва волоча ноги, вышел из туалета.