Восхождение

Пять цилиндров преодолены мной. Я готовлюсь перебраться на шестой и уже нахожу подходящий выступ, как вдруг с надрывным металлическим скрежетом, раздирающим слух, цилиндр сдвигается с места и начинает медленно поворачиваться вокруг своей оси. Он делает всего пол-оборота, но эти пол-оборота равносильны смерти, потому что теперь стальные сучья разбросаны так, что невозможно до них дотянуться. Я в отчаяньи. О спуске не может быть и речи — я неминуемо разобьюсь. Адский механизм! Какой злой гений придумал и построил тебя, снабдив ловушками грозящими гибелью? Он, твой создатель, предвидел все, и ему остается лишь усмехаться над отважными попытками одиночек, чья участь предрешена, и нет шансов выжить. Он умен и коварен. Он прирожденный победитель.

Но как же те, наверху? Ведь они смогли? Тогда смогу и я, рано сдаваться! Да и… так ли уж совершенен этот механизм? Вряд ли.

Ведь эти механизмы — порождения нашего ума и значит так же далеки от совершенства, как и мы с вами. А поэтому надо ждать…

Ожидание длится вечность. Оно перерастает в оцепенение, подобное смерти. Словно бабочка, настигнутая мертвящим дыханием зимы, я, распластав по стальному дереву свое хрупкое тело, замираю в неподвижности и борюсь с отчаянием. С каждой минутой уходят силы. Уг жду. Цилиндр, наконец, сдвигается с места, и я, предвкушая победу, улыбаюсь в бездонную пустоту неба. Вволю поскрежетав, цилиндр останавливается. Новая комбинация «сучьев» меня вполне устраивает. Новые препятствия легко устранимы; я вынимаю из брюк ремень, делаю из него скользящую петлю, накидываю ее, словно лассо, на короткий толстый обрубок, подтягиваюсь, напрягая силы, цепляюсь ногой за следующий выступ и перебрасываю тело на шестой цилиндр. Вытираю рукавом пот со лба и смеюсь. Смех больше похож на сухой надрывный, кашель.

Солнце застыло в зените. Оно безучастно. Оно даже не созерцатель, ведь созерцание есть проявление интереса, — солнцу же нет до меня никакого дела. Фигурка надо мной исчезла — перемещение цилиндра развело нас по разные стороны столпа. Тех, других, тоже не видно. Я один на один со столпом. Я продолжаю восхождение…

Время течет вне меня. Подо мной двадцать шесть цилиндров. Я попадаю в полосу облаков. Воздух становится густым и вязким, при каждом вдохе добрый стакан воды попадает в легкие. Кашляю и отплевываюсь.

Железные листы покрыты капельками влаги, ноги скользят, и я сбрасываю ботинки. Начинаю привыкать в холоду, вернее, перестаю его ощущать. Сознание временами мутнеет, я не различаю в серой мгле контуров стальных сучьев, закрываю глаза и забываю обо всем.

Кто я? Что делаю? Не знаю. Я знаю только одно; надо продвигаться вверх. Это единственная мысль, пульсирующая в моем утомленном мозгу. Я открываю глаза и снова карабкаюсь вверх. Печальный крик разрывает тишину. Кто-то кричал, или мне показалось? Не думаю об этом, чтобы не растрачивать силы. Я продолжаю восхождение…

Чудится мне или действительно железные опоры, которые я жадно отыскиваю взглядом, всасывает в себя металлическое туловище монстра? Новая опасность проясняет рассудок. Я начинаю следить за стальными сучьями и обнаруживаю еще одну ловушку, толстые обрубки время от времени втягиваются машиной внутрь и снова выталкиваются, как бы соблазняя жертву своей прочностью. Ступи на них ногой, доверь им тяжесть своего тела, расслабься и будешь наказан за доверчивость: опора исчезнет — и ты полетишь в бездну, чтобы разбить тело о чистоту мраморных плит.

Когда грозит гибель — раздумывать некогда; суетно и поспешно цепляюсь я за стальные сучья и резво карабкаюсь вверх, полностью доверившись судьбе.

Иногда мои руки хватают пустоту, я судорожно, на ощупь ищу другую опору. Чувствуя, что ноги зависают в воздухе, подтягиваюсь на руках, извиваюсь, больно бьюсь коленями о железную обшивку, но продвигаюсь, продвигаюсь вверх в надежде преодолеть, обмануть дьявольскую ловушку. Мне везет: опасный участок кончается, и я продолжаю восхождение…

Не знаю, сколько цилиндров осталось внизу; я давно сбился со счета. Руки и ноги превратились в механические придатки; они даны мне для того, чтобы я мог цепляться за гладкие уродливые обрубки и тащить свое налитое тяжестью тело вверх. Красное солнце осталось внизу; оно медленно и уверенно падает за горизонт, добросовестно выполнив свое дневное предназначение.

Скоро темнота спеленает землю и пространство, приковав меня к телу столпа; это будет концом, потому что жажда жизни не безгранична во мне.

Обрывки мыслей путаются в голове. Я как бы отрешаюсь от своего отчаянного положения. Я уже никуда не стремлюсь и готов прекратить сумасбродное движение вверх, но тело уже не подчиняется мозгу, оно как бы существует отдельно от меня; я словно наблюдаю со стороны за его упорной борьбой с изнеможением и не могу вмешаться, чтобы прекратить эту бессмысленную борьбу…