Восхождение

На этом давай прощаться. Я выполнил свой долг с лихвой, но ухожу с глубокой тоской и печалью по Валюшке. Единственное, что гложет мое сердце и душу: безымянная могила в Албазине, где она лежит до сих пор и ждет воссоединения с семьей. Привези ее прах сюда, похорони в родовой усыпальнице! Это последняя моя просьба, которую ты сам захочешь с радостью выполнить. Прощай, Никита! Когда-то мы снова воссоединимся в новых душах и телах, о чем я буду мечтать в бесконечности ожидания…»

Никита отложил письмо в сторону и прикрыл глаза. Хотелось просто поплакать, чтобы кто-нибудь утешил, сказал несколько ласковых слов. Это была не слабость, а простая потребность в любви, которой он был лишен по вине и прихоти Патриарха. Да, вины в случившемся в его жизни, он с деда не снимал. И старик понимал, что не будет прощен до конца. С этой виной и ушел, переложив ее часть на плечи правнука. Именно присутствия матери не хватало сейчас как никогда, и боль одиночества разрывала сердце. Он хлюпнул носом и решительно вытащил из кармана пиджака телефон. У него нет мамы — но есть Берегиня, его нежная и любящая жена, которая удивительным образом неожиданно стала для него воплощением всего самого лучшего. Прав дед: охраняй свое настоящее богатство, которое находится рядом, а не за бронированными сейфовыми дверями или на банковских счетах.

Главы 5, 6

Глава пятая

Тибет, монастырь Гомпа Намгьял, февраль-март 2011 года

Ломакин с интересом наблюдал за двумя молодыми монахами, сидевшими на циновках друг против друга в маленьком помещении, и едва сдерживался, чтобы не вмешиваться в сложный процесс медитации и магических процедур. В халатах из сукна тусклого желтого цвета, называемых «кашаи», они сидели, скрестив ноги и вытянув перед собой руки ладонями вперед. Набрав в грудь воздух, монахи один за другим резко выкрикивали непонятное «хик!» и раскланивались. Эти ребята, мнящие себя мистиками горной магии, вызывали у Хазарина приступы непроизвольного смеха. Странная процедура повторялась изо дня в день, только хувараки — монастырские ученики — менялись, варьируя пары для занятий.

Уже прошло полтора года, как он находится в небольшом монастыре на территории Китая, прячась не сколько от русской Службы Имперской Безопасности, сколько в поисках самого себя, в осмыслении произошедших с ним событий.

Тогда, в конце лета 2009 года он чудом ушел из облавного кольца, успел проскользнуть в маленькую щелочку, которая захлопнулась за его спиной через пару часов, как только Хазарин пересек границу Китая. Повезло и здесь. Его никто не заметил и не схватил как нарушителя или лазутчика. Использовав плетение «скрыта», он за два дня ушел далеко от опасных участков, после чего материализовался в чужом для него мире как немецкий путешественник Йоханн Шварц — незамысловато, простенько, зато не забудешь как зовут. Почему немец? Хазарин давно заметил, да и слышал от людей, побывавших в Поднебесной, что китайцы очень благоволят именно немцам, люто ненавидят индусов, японцев и уйгуров, нейтральны по отношению к англичанам, французам и русским. Ну, русским себя Ломакин Евгений Сидорович не рискнул позиционировать, тем более, и документы на имя Шварца давно были изготовлены и ждали момента для легализации. Кто знает, как отреагирует китайская контрразведка, если сцапает русского, который нигде, ни на каких пунктах прохода не зарегистрирован. А Шварц давно сидел в базах данных, аж с 1995 года, путешествуя по Тибету в поисках откровений и впитывая в себя буддистскую культуру и мораль.