Восхождение

– Ты вчера сказала «нет», – напомнил я маме. – Что за «нет»? Кому нет? Или чему?

– Всему, кроме тебя, малыш, – ответила она.

Глава четвертая

Конец и начало

Мои воспоминания о первых годах учебы можно выразить одним словом: старался. Со временем это старание въелось в мою плоть и кровь, растворилось во мне и стало привычным, но поначалу я от него физически уставал, ведь хотелось соответствовать самым высоким критериям. Наверное, мне казалось, что если наш семейный «корабль» готов пойти ко дну, он должен сделать это не из-за меня. Не из-за моей плохой учебы, непослушания, беспорядка в комнате. Не из-за того, что я, к примеру, не попал по воротам, пробивая пенальти за нашу футбольную команду. Быть такого не могло. Только не из-за меня. У меня все должно быть на высшем уровне. Достаточно того, что не все хорошо было с моим отцом, которого я редко видел трезвым.

Честно говоря, я радовался, когда его не оказывалось дома. Когда был пьян, он был веселым или грустным, словоохотливым или молчаливым, но казался при этом добрым. Когда был трезв, он становился злым. Напрягал скулы, скрипел зубами, сводил глаза в невидимую мне точку и словно пытался высмотреть там что-то неведомое. Он даже разговаривал по-другому: отрывисто, громко, словно проглатывал нецензурную брань, едва сдерживаясь. В такие дни мать уходила спать в гостиную. Когда отец напивался, а это случалось все чаще, на первом этаже спал он. В день, когда мы покидали наш дом, последним, на что я посмотрел, был как раз гостевой диван. За последние два года, которые отец успел на нем проспать, он пролежал приличную вмятину. И мне даже показалось, что он продолжает на нем лежать, просто я его не вижу…

Но это было чуть позже. А поначалу я смотрел на потемневшее лицо матери и все порывался спросить: это теперь навсегда? Она ловила ладонью мою голову, насильно взъерошивая волосы, и шептала какие-то глупости. К примеру, говорила, что должна быть благодарна отцу.

– За что? – удивлялся я.

– За тебя, – натужно смеялась она.

Отец оказался прав. Мое старание в первых классах привело к тому, что дальше все пошло по накатанной. Я числился в отличниках и хлебал полной ложкой и недостатки, и преимущества этого статуса. Можно было не тянуть руку на уроках, оценки в классном журнале появлялись словно сами собой, но нужно было всегда быть готовым ответить на отлично, то есть лениться не удавалось. К тому же вместе с горсткой «ботаников» из разных классов мне приходилось ездить на различные олимпиады в город от нашей школы, откуда я привозил и вручал матери победные грамоты.

Само собой, пришлось участвовать в школьных и кустовых футбольных турнирах, пару раз я даже поднимал над головой настоящий победный кубок очередного районного первенства. На доске почета возле кабинета директора появилась моя фотография. Вот только, думаю, отец ее так и не увидел. Со временем мне удалось подтянуть даже английский. Просто я решил относиться к нему как к футболу. Тренировался каждый день, выискивал видеокассеты с западными фильмами без перевода, даже, помню, добывал редкие по тем временам книжки на английском языке. А потом постепенно, к своему удивлению, начал понимать нашу англичанку. Так что к пятому классу у меня исчезла в дневнике последняя годовая четверка.

Но сначала кое-что произошло.

В наш дом приехали чужие люди. Отец был вместе с ними. Едва он вошел, как сразу сел за стол в совмещенной с кухней гостиной, положил руки на столешницу, переплел в замок пальцы и не сдвинулся с места, пока эти самые люди не ушли. Их было, кажется, человек шесть или семь. Кто-то в форме, кто-то в обычной гражданской одежде. Мужчины и женщины. По случаю майских праздников мама была дома. Увидев странную делегацию, она побледнела, как кафельная плитка за ее спиной, и так и осталась стоять у плиты с полотенцем на плече, а чужие люди разложили на столе бумаги и начали ходить по нашим комнатам, открывать шкафы, хлопать дверями, осматривать все, что у нас было, составляя список в каком-то, как я понял, протоколе. Они даже поднялись в мое гнездо в башенке и переворошили вещи. Мне стало так противно, что внезапно я почувствовал тошноту.

– Что это? – прошептал я, подойдя к маме.

– Описывают, – чуть слышно ответила она. – Арест на имущество.

– За что? – спросил я, ассоциативно установив связь между словами «арест», «преступление», «наказание».

– За долги, – обронила мама, поймала мою ладонь и сжала ее так, что я чуть не вскрикнул.