Восхождение Ганнибала

– Нам надо будет подыскать ему какую-нибудь одежду, – сказал граф экономке. – Посмотрите в моих старых школьных чемоданах, что на чердаке стоят. Это для начала, со временем мы подберем ему что-нибудь получше.

– А младшая девочка, господин граф?

– Пока рано, Бриджит, – ответил он и прекратил разговор на эту тему, предупреждающе покачав головой.

В голове Ганнибала, пока он шел к дому, теснились образы: мерцание света на булыжнике двора, блеск намокших от дождя лошадиных спин, блестящие перья красивой вороны, пьющей воду у водосточного желоба на углу крыши, дрогнувшая высоко в окне занавеска, блеск волос леди Мурасаки, потом – ее силуэт.

Леди Мурасаки распахнула рамы. Вечерний свет коснулся ее лица, и Ганнибал из бесплодных пространств кошмара сделал первый шаг на Мост грез…

Переместиться из казармы в отдельный дом, к домашнему очагу – какое сладкое избавление!

Вся мебель в замке была странной и приветливой, в ней смешались разные эпохи и стили. Граф Лектер и леди Мурасаки достали эту мебель с чердака, когда мародерствовавшие нацисты были изгнаны из страны. Во время оккупации вся достойная мебель, стоявшая в этом замке, покинула Францию на поезде, направлявшемся в Германию.

Герман Геринг, да и сам фюрер давно желали заполучить картины Роберта Лектера и других крупных французских художников. После захвата страны нацистами одним из первых побуждений Геринга было арестовать Роберта Лектера как «славянина, ведущего подрывную деятельность», и конфисковать как можно больше его «декадентских» картин, чтобы «оградить от них публику». Полотна же оказались «арестованными» в коллекциях Геринга и Гитлера.

Когда наступающие союзники освободили графа из тюрьмы, он и леди Мурасаки расставили вещи по местам, как могли, а слуги работали у них за жилье и еду до тех пор, пока граф Лектер не вернулся к своему мольберту.

Роберт Лектер позаботился о том, чтобы племянник удобно устроился в своей комнате. Щедро освещенная солнцем, просторная комната была подготовлена к приезду Ганнибала; драпировки и яркие плакаты украшали стены, чтобы оживить камень. Высоко на стене висели маска для кендо[12] и скрещенные бамбуковые мечи. Если бы Ганнибал мог говорить, он спросил бы о леди Мурасаки.

15

Ганнибал оставался один не более минуты, когда услышал стук в дверь.

За дверью стояла Чио – служанка леди Мурасаки, молоденькая, примерно того же возраста, что Ганнибал, японка, с подстриженными чуть ниже ушей волосами. Чио на мгновение окинула Ганнибала оценивающим взглядом, затем на глаза ее словно опустилась вуаль, будто пленочка на глазах дремлющего ястреба.

– Леди Мурасаки приветствует вас и говорит вам «Добро пожаловать!», – сказала Чио. – Не пожелаете ли следовать за мной?

Исполнительная и строгая, Чио повела его к банному домику в бывшей виноградной давильне на территории замка.

Чтобы доставить удовольствие жене, граф Лектер переделал чан давильного пресса в японскую ванну, вода в которой подогревалась особым водонагревателем – колонкой, переделанной из медной установки для перегонки коньяка. В банном домике пахло дровяным дымком и розмарином. Над чаном красовались серебряные канделябры, уцелевшие потому, что во время войны были зарыты в саду, однако Чио не зажгла свечи. Ганнибалу хватит и электрической лампы, пока не определится его статус в доме.

Девушка вручила ему полотенца и халат и указала на душ в углу комнаты.

– Вымойтесь там сначала, ототритесь хорошенько перед тем, как опуститесь в воду, – сказала она. – После ванны шеф-повар приготовит вам омлет, а потом вам нужно будет отдохнуть. – Чио одарила его гримаской, которая, по-видимому, могла быть улыбкой, бросила в полную воды ванну апельсин и осталась снаружи у домика, ждать, пока он отдаст ей одежду. Когда он отдал ей свои одежки, она взяла их двумя пальчиками одной руки, повесила на палку, которую держала в другой, и вместе с ними исчезла.

Когда Ганнибал проснулся, неожиданно и сразу придя в себя, как это бывало в общей спальне, уже наступил вечер. Пока он не осознал, где находится, двигались только его глаза. Он чувствовал себя таким чистым в этой чистой постели. В окне сиял последний отблеск долгих французских сумерек. На стуле рядом с ним лежало хлопчатобумажное кимоно. Ганнибал оделся. Каменный пол коридора приятно холодил босые ступни, каменные ступени были такие же истоптанные, как в замке Лектер. Выйдя во двор, под сиреневый полог неба, он услышал доносившийся из кухни шум подготовки к обеду.

Собака увидела Ганнибала и дважды ударила хвостом об пол, однако не поднялась с места.