Восхождение, или Жизнь Шаляпина

— Сбора я еще не знаю, Литвинова еще не видела, но успех концерта определенный… Пожалуй, только Балабанова не имела успеха, после арии не могла даже выйти и раскланяться. Во втором же отделении ей немножко похлопали, и она тут же спела второй романс, после него один раз вышла. В особенности эта неудача была заметна в сравнении с Антоновой и Шаляпиным. Антонова имела громадный успех, и надо отдать ей справедливость, должно быть, подзанялась и пела Лакме очень хорошо. Бисировала во втором отделении. Шаляпин же имел такой успех, что просто стон стоял в Сокольниках… А сбор, что ж, на долю каждого пришлось не меньше ста пятидесяти рублей, гораздо лучше первых двух разов.

— А как к свадьбе-то готовится наш Феденька? Ведь скоро уж.

— Да как только приедет Иолочка из Италии, так и свадьбу сыграем. А у нас там в Путятине такое маленькое несчастье произошло, все с ног сбились… Пропала наша собачка Лилишка, заблудилась в лесу, теперь уже прошла неделя, а ее так и не нашли. Оно бы пустяки, но Таня страшно горевала, даже плакала, искали везде, и пешие и конные, но не нашли…

— Что ж, Лилишку жаль, конечно, но меня больше всего беспокоит наш будущий сезон… С чем мы придем к публике, которая поверила нам, ждет чего-то еще более серьезного и глубокого.

— «Анджело», я купила и дала Шаляпину.

— А что с «Виндзорскими проказницами»? — Мамонтов сказал это как-то нехотя, все это не могло его удовлетворить, не было чего-то гвоздевого, как в прошлом году «Хованщина».

— Шаляпин последнего акта «Виндзорских проказниц» не может учить, потому что нет слов, а из либретто не подходят. Я ему сказала, чтобы он учил пока «Анджело». Петров возвратил клавир, говорит, нет слов… А вы получили от Тани письмо? Она же вам писала о «Борисе Годунове», что он очень хорош в исполнении Шаляпина.

— Писала. Да не успел ответить.

— Один раз только разбирали, а впечатление громадное. Все так заинтересовались этой оперой, что спрашивают, не думаете ли ее поставить, пока у нас служит Шаляпин. Вот сейчас бы и могли ее выучить на свободе.

— Нет, я еще не решил… Опера-то прекрасная, великая слава наша, да справимся ли… Ведь столько для нее понадобится…

— Да, денег не хватает, — по-своему поняла госпожа Винтер заботы Мамонтова. — Меня все время одолевают артисты, прося авансов. На днях был Петров и просил двести рублей. Был также Иноземцев… Потом Сабанин, дала ему десять рублей. Только сто семь рублей у меня осталось, Савва Иванович… Мне пришлось платить Антоновой, Гладкой. Сегодня дала сто рублей Кругликову. Сегодня же послала за театральным имуществом в Петербург. А сколько приходится возить провизии в деревню… И вообще траты по дому и деревенскому хозяйству так увеличились… А все в разъездах, часто приходится в Москву наезжать: то одного не хватает, то другого недостает, вот и мотаешься… Таня заменяет меня, но вы ведь знаете, какая она хозяйка. Прошлый раз, пока я была в Москве, у нее вышел целый погром. Иван, старший рабочий, по случаю девятой пятницы запил, и Таня его прогнала вместе с женой, а за ними на другой день ушли и остальные рабочие. Вы понимаете, конечно, сколько по этому случаю было волнений. Срочно пришлось послать ей двух рабочих и двух баб.

«Сейчас опять начнет насчет денег», — пронеслось в голове Мамонтова, который привык к Клавдии Спиридоновне, доверял ей и уже хорошо знал ее характер, слабости.

— Если вы надумаете насчет постановки «Бориса Годунова», то в Путятино собирается приехать Секар на неделю, чтобы совместно с Шаляпиным учить Самозванца. А первого июля едет за границу. Самое наилучшее, если б я могла расплатиться с ними на той неделе, когда оба они будут налицо, а то, пожалуй, придется опять ехать в Москву, а это всегда стоит денег.