Восхождение к власти: день гнева

- Интересный у вас настрой, - отбросив тряпку проговорил мужчина.

- А у тебя какой? Ответишь, наконец-то, Маритон, за что ты сегодня пошёл на войну? Во имя чего столько крови оказалось на твоих руках? – Лефорт покачал головой. – Ты ведь отомстил зав неё тогда, когда убил Легата. Ты миг бы остаться с отделениями, которые остались в Роэй, но ты попросился в самое пекло.

Губы мужчины разошлись в нечто среднем между улыбкой через боль и жестокой ухмылкой.

- Я? У меня много причин… я ведь был ещё мальчишкой с родителями, когда застал рождение всего безумия. Затем нас рассоединили и лишили меня семьи... я никогда больше не видел родителей. Потом на службе аккамулярия и увидел столько несправедливости, столько крови и репрессий. А затем я… влюбился. Девушка по имени Анна запала мне в душу, но она с неистовством чтила все постулаты Информократии до тех пор, пока не получили компромат. Всё кончилось тем, что её казнили. Убили за обычные чувства, сожгли, как тряпицу, - воин Империи тяжело вздохнул. – У меня много причин ненавидеть эту страну.

- Вот это ирония! – то ли усмехнулся, то ли восхитился Аурон. – Тот, кто застал рождение власти, терпел её и служил ей, во имя обычной любви, собственноручно казнил её, стал палачом для всей Информократии. Это же какая сильная тяга была к человеку?

- Скажите сеньор, а ради чего вы обагрили клинок? – быстро перевёл тему имперец.

- Не обижайся, - Лефорт почувствовал нотки обиды в голосе парня. – Я считаю твой повод достойным. Ты спрашиваешь, за что я борюсь? Не за идею… нет, но за людей и за то будущее, что им уготовано. Я был бандитом, душегубцем на службе новых феодалов старого, погибающего мира, выстроенного на костях Италии. На моих руках много крови невиновных и шанс исправить положение для меня залог… спасения души. Наверное, послужив у того мрака, который мы выжигаем сейчас, я понял его опасность… почувствовал, как моя душа осквернилась. Да, я сражаюсь за неё, за душу, ведя за собой армии Канцлера, так как для меня это последний шанс искупить множественные грехи прошлого.

- Думаете, Рейх это лучшее для них? – осторожно спросил Маритон. – Лучшее для мира?

- Знаешь, среди всего безумия, что нас окутало, среди сумасшествия, вроде Информократии и либерального распутства, Канцлер со своими идеями тотальной духовности и контроля это свет, луч обжигающего солнца. И делая выбор между идейным мраком, в котором способны пропасть самые осветлённые души и испепеляющим солнцем, выжигающим всякую нечисть, я выберу второе. Ты и сам знаешь, что Империя… Рейх это лучшее, что может стать с этим проклятым миром и лучшего не будет. Костры новой инквизиции и молитвы с утра до ночи это не самое худшее, что станется с нашим миром, ибо ночь разврата, тьма идейного абсурда или же такого безумия как Информократии, куда убийственнее для человека.

Время на отдых прошло парами минут раньше, чем окончился разговор. Аурон развернулся к своим воинам, оставив имперца.

- Ну что, воины

- Господин, - дрожащим голосом откликнулся кто-то из бойцов, ковыляя к командиру. – Мы устали, мы ослабли. Мы все покалечены и боеприпаса хватит всего на пару стычек. Но…

- Что «но»?

- Во имя Господа, Канцлера и людей, мы готовы, - он передёрнул затвор автомата, крепко произнеся. – Да… мы готовы.

Маритон увидел людей, которые готовы упасть от усталости, сойти с ума от увиденного и пережитого. Они потеряли друзей, товарищей. Но что-то их держит, что-то горит изнутри неукротимым огнём, который поддерживает слабые человеческие души.

«Вера», - ответил себе мужчина. – «Святой долг, желание пройти этот ад до конца, чтобы их дети в нём не оказались».

Каждый из них готов идти до конца, а посему «Крестоносец» без лишних слов обнажил всё так же сияющий серебром меч и двинулся вперёд на судьбоносную навстречу, поведя за собой оставшихся в живых.

- Веди нас, Маритон! – громогласно обращается полководец к мужчине.

Впереди витиеватые коридоры «Дворца», переплетённые между собой с одной безумной целью – запутать любого нежелательного гостя, но полученные из архивов чертежи и схемы упрощают жизнь. Бывший аккамулярий достал дисковидное широкое металлические устройство и от середины его, там, где небольшая лампочка в пространство ударили синеватые пучки и линии, собравшиеся в единую голографическую карту.

- Нам вперёд, а затем налево, - усмотрев верный путь в переплетениях света, хрипловатым голосом сказал Маритон. – И всё.

- Ну что ж, вперёд.

Отряд вступил в последний бой скоротечной войны гнева, ставшей роком для одного из самых сильных государств бывшей Италии. Они готовы к встрече с любым противником, готовы погибнуть ради завтрашнего дня. Через прицел автомата парень видит перед собой длинный коридор, в котором стоит тишь да пустота. Ни души.

«Странно», - подумал сын Империи, осторожно ступая по драгоценному полу, взирая на шик и лоск здешних убранств.

- Что-то тут подозрительно тихо, - сквозь трескающие побитые динамики шлема заговорил один из нуккеров. – Где все враги?